Я замерла в темном, самом дальнем углу землянки — на этом собрании будут принимать в партию и меня… Сердце мое и то, казалось, не бьется — ждет. Сегодня, вот через несколько минут, будут читать мое заявление, написанное ночью, перед первым боем на крымской земле. Как всегда в ответственные минуты жизни, я мысленно составляла письмо маме: «Сегодня самый важный и ответственный день в моей жизни: меня принимают в партию», — но дальше мысль оборвалась. Откуда-то выплыла светлая комната — физический кабинет в школе. Комсомольское собрание. Меня принимают в комсомол. Это тоже был торжественный день. Но тогда все произошло очень быстро, мне задали всего один вопрос: «Когда родился Карл Маркс?» Потом поздравляли, дома мама испекла вкусный пирог. А мне было чуть-чуть грустно. Разве в годы гражданской войны так вступали в комсомол? Тогда на собрание человек приезжал на взмыленном коне из самого пекла боя. Опоясанный пулеметными лентами, с перевязанной рукой, он входил в дом, на собрание, и рассказывал свою боевую биографию, а потом ему тоже задавали один вопрос: как он понимает текущий момент для себя — комсомольца? И он отвечал: «Бить проклятых врагов без пощады, бороться за Советскую власть!» И снова на коня или на тачанку, и снова в бой с шашкой в руках. А то — «год рождения Карла Маркса», будто на уроке истории!..
Близкий разрыв тяжелого снаряда, всколыхнув слабый огонек коптилки, вернул меня к действительности. Противник начал очередной обстрел «по площадям». Над землянкой тяжелыми, темными тучами нависла ночь. В десяти — двадцати метрах от нас, выведенные из капониров, стоят готовые к бою танки. Тяжелая, полная бинтов и шин санитарная сумка оттягивает плечи. Рядом сидят товарищи, с которыми я уже была в бою и через несколько часов буду снова. И вот сейчас они будут судить, достойна ли я быть кандидатом в члены партии.
Комиссар назвал мою фамилию. Я встала и вошла в освещенный лампой круг. Комиссар зачитал мое заявление, потом рекомендации: комсомольской организации, свою и комбата.
Рассказала биографию:
— Родилась в 1924 году, в марте, послезавтра будет мне восемнадцать лет, в школе училась в Донбассе и в Москве…
Как ни старалась растянуть биографию, получилось все же коротко. Когда сказала про послезавтра и про восемнадцать лет, комиссар улыбнулся: он знал, что я больше всего боюсь, как бы не придрались: ведь как-никак все же нет официального совершеннолетия.
— Как попала на фронт? — послышался вопрос из глубины землянки.
