Легче общий язык найти с тишиной,
Чем слово хотя бы одно с человеком.
Время полетело как-то совсем уж стремительно. Безбрежное море учебной информации захлестнуло Гермиону с головой. Она худо-бедно не тонула в этом потоке, но о том, чтобы остановиться и что-то обдумать, не было и речи. Изредка по пути в Библиотеку она видела Гринграсс и присаживалась перекинуться шпилькой-другой, вот и все ее передышки. К октябрю Малфой перестал быть таким страдающим и обиженным и снова стал похож на самого себя, но у Гермионы не было сил и желания с ним о чем-либо спорить: она постановила, что должна в кратчайшие сроки осилить все, что положено по учебной программе изучить до Рождества, чтобы разгрузить себе время под дополнительные занятия. Примерно тогда же распространился слух, что Поттер — Ловец Гриффиндора.
Флинт три недели подряд выделял по часу времени, чтобы помочь ей освоиться на метле. Нельзя сказать, что самооценка Гермионы не пострадала в результате этих занятий, но цель была достигнута: она больше не испытывала проблем с поднятием метлы, более-менее освоила правильную посадку и основы управления метлой и даже научилась не паниковать по поводу того, что падать с такой высоты больно. Она как-то даже разочаровалась в себе по этому поводу: ей-то казалось, что она если не впечатлительная, то хотя бы памятливая, и хруст запястья Лонгботтома должен омрачать ей полеты еще не один год, однако оказалось, что обо всем этом очень просто не помнить, когда поднимаешься в небо и понимаешь, что наконец-то получилось. Конечно, в Квиддич играть она вряд ли бы смогла, но вот продержаться в воздухе полчаса-час и долететь в нужное место она бы при хорошей погоде сумела, а большего ей и не надо было.
Таким образом, Флинт перестал быть ее должником, но почему-то периодически вел себя покровительственно и даже велел обращаться к нему, если ее будут обижать. Вряд ли он на самом деле имел в виду именно это, в Слизерине считалось, что с проблемами надо либо разбираться самостоятельно, либо делать так, чтобы о них узнали, но не от тебя. Но само по себе предложение защиты было очень приятным.
Она настолько забегалась, что почти забыла о поддержании своей привычной роли очень противной и правильной девочки, которая всюду сует свой нос. Она бы, может быть, даже не поняла, что давно перестала что-то из себя изображать, если бы в середине октября Гринграсс не отловила ее за рукав, когда она в очередной раз неслась в библиотеку, и не заявила напрямик:
