Миллисента Булстроуд была лучшей подругой Панси. Ну, насколько вообще дружат в Слизерине (дружат ли тут на самом деле или только делают вид — Гермиона пока не разобралась). Собственно, на этом рассказ о Миллисенте можно и завершить. Она следовала за Панси объемной тенью, смотрела ей в рот, заполняла паузы в разговорах уместным хихиканием и, кажется, готова была в случае необходимости встать на защиту Панси так же, как Крэбб и Гойл всегда готовы были разобраться с любым, на кого укажет им Малфой. Какая неведомая сила заставляла этих шкафоподобных существ (к коим по-честному стоит причислить и Миллисенту) таскаться за своими лидерами, Гермиона пока не понимала, как не понимала и того, почему эти трое прекрасно общаются между собой, сидя каждый вечер в гостиной на диване у двери, но стоит кому-то другому обратиться к ним, как они будто бы тупеют прямо на глазах, у них даже мимика меняется: вот только что Крэбб оживленно что-то шептал Милли на ухо, а вот поворачивается на оклик Драко, лицо вялое, в глазах ни намека на мысль… И ведь не то чтобы незаметно это происходит, кто угодно увидеть может, как они сидят вместе по вечерам, но ни у кого вопросов почему-то не возникают. То ли специфика слизеринского мышления, то ли они просто что-то об этих троих знают, а Гермиона нет, потому что маглорожденная.
Больше всех о ее маглорожденности нравилось вспоминать Теодору Нотту. Выражение лица у него при этом было такое, будто он сдирает корку с подсохшей болячки, и не поймешь, то ли больно ему, то ли просто процесс нравится. Когда Теодор не высказывался на тему «грязнокровки среди нас» и не учил уроки, он завидовал Малфою. Завидовал настолько явно, что это казалось не только неприличным, но и неправдоподобным. Ну, да, судя по словам Блейза, род Ноттов был в два раза беднее Малфоев, да и влияние растерял за последние два-три века, уступив место на политической арене как раз вот Малфоям и Блэкам (коих, к слову, почти уже не осталось, и что там теперь творится с политической ареной, Гермиона так толком и не поняла). Но по меркам простого волшебника, Нотты все еще были достаточно обеспечены и весьма могущественны. Да им самим в пору было завидовать! Но что-то все-таки не давало Теодору покоя, заставляя раз за разом рассказывать, как именно он ответил бы на вопрос, который задали Драко, что бы он купил, будь у него такие деньги, и с кем и как он разговаривал бы, будь у него такие же связи. Это раздражало. То есть, на самом деле раздражало. Даже Гермиону. Не то чтобы Гермиона отличалась терпимостью к чужим странностям, скорее наоборот — видимо, ей хватало своих; но обычно она относилась к подобным вещам спокойнее. Может быть, и к Тео она отнеслась бы со снисхождением, если бы он не поминал ее саму наравне с Малфоем через каждые десять слов. Ну не любила она пристальное внимание, что же тут поделаешь…
