– Ну да, вы. Давайте-ка сюда эти глупые платья…
И Голенищев-Ноэль забрал у Наташи тяжелые наряды, которые, по правде говоря, успели ей порядком надоесть, потому что тащить одновременно их и кота было довольно-таки обременительно.
– У меня тут меха для съемки, – продолжал фотограф, водружая платья на вешалку, на которой уже висело десятка два самых разных нарядов, в чехлах и без них, – вечернее платье из валансьенских кружев и еще какая-то ерунда. Но этот дурацкий павильон меня убивает.
– Правда? – машинально спросила Наташа. Она уже увидела то самое платье из кружев, о котором так пренебрежительно отозвался собеседник, и ее сердечко затрепетало от восторга.
– Конечно. Что тут можно сделать? Ну, задник какой-нибудь поставить, столик воткнуть, статую. Пару ступенек. Драпировки протянуть, – Голенищев поморщился и обернулся к рабочим. – Нет, эту колонну левее… А ту переставьте вглубь. Нет, ближе ко мне. Чуть-чуть правее… Ладно, оставьте так. – Он вздохнул и поглядел на Наташу. – Так вы согласны поработать манекеном?
В то время это слово означало и собственно неодушевленный манекен, и манекенщицу.
– Да! – выпалила Наташа, больше всего боясь, что ее новый знакомый передумает.
– Очень хорошо, – одобрил фотограф. – Пойдемте, я покажу, где вы можете накраситься для съемки.
Казалось бы, что может быть легче, чем надеть прекрасное кружевное платье, накинуть на плечи меховой палантин и принять изысканную позу перед камерой? Однако через несколько часов Наташа была близка к тому, чтобы расплакаться.
Перво-наперво выяснилось, что она не умеет наносить макияж, необходимый для съемки, и фотограф сам загримировал ее и сам сделал ей прическу, которая, с его точки зрения, была нужна для фотосессии. Затем платье, о котором Наташа так мечтала, не подошло ей по размеру – оно оказалось широковато в талии. Впрочем, эту проблему тоже решили, заколов сзади ткань булавками.
Туфли же, которые привезли для съемки, наоборот, оказались Наташе малы, потому что вообще-то они предназначались для другой манекенщицы, с меньшим размером ноги.
– Ничего не поделаешь, туфли должны быть в кадре, – сказал Голенищев, и Наташа поняла, что придется терпеть.
Все четыре с половиной часа, пока шла съемка, она чувствовала себя, как вредная дочка мачехи, посягнувшая на хрустальную туфельку Золушки. А между тем фотограф требовал от нее улыбаться, поворачиваться в разные стороны, принимать разные позы и ни в коем случае не кукситься.
