Позже Николай утверждал, что его сестру учили грамоте по «Капитанской дочке» Пушкина – истории о русском бунте, но Наташа иронию судьбы не оценила, и вообще ей больше всего запомнилось, как герой облизывался на кипящие пенки. Подумать только, он был счастливый человек, он не знал голода, и у него даже имелась своя прислуга. Верещагины и Аркадий Александрович ютились в двух крошечных комнатках, экономили каждый грош и были вынуждены обслуживать себя сами (что для людей, воспитанных девятнадцатым веком, означало весьма чувствительное понижение статуса).
– Уезжать отсюда надо, – твердила Татьяна Александровна, и в глазах ее горели те же странные огонечки, как и тогда, когда она впервые ступила на тропу изгнанников со словами «надо бежать». – Мы здесь пропадем.
Аркадий Александрович попытался образумить сестру. Опять срываться с места, куда-то ехать… Зачем? Вокруг русские рестораны, на улицах везде русская речь, и, может быть, он получит место в кабаре, которое…
– Да там одни кокаинисты, – отрезала Татьяна Александровна. – И… прости, но я больше не могу видеть бывших офицеров, которые на улицах торгуют с лотка всякой дрянью. В доме напротив опять кто-то застрелился, это ужасно. Да еще соседка-турчанка приходила жаловаться на Наташу.
– Что она натворила? – довольно вяло поинтересовался полковник.
– Обругала сына соседки – по-турецки, представляешь? Нет, мы должны уехать, пока окончательно тут не завязли.
И начались совещания, к которым привлекали в качестве консультантов знакомых из числа таких же беженцев, как сами Верещагины. Куда податься, в самом деле? Где преклонить голову?
– Говорят, в Чехословакии неплохо…
– Я слышал, в Сербии…
– Мы думаем податься в Аргентину…
– В Германии делать нечего, там нищета и безработица.
Точку со свойственной ей решительностью поставила Татьяна Александровна, заявив:
– Надо перебираться в Париж.
Были задействованы все знакомства, испробованы все подходы, чтобы получить въездную визу. И нате вам – отказ.
– Может быть, все-таки подумать о Чехословакии… – несмело начал Аркадий Александрович, увидев выражение лица сестры.
– Когда я училась в гимназии, такой страны даже не было на карте, – поставила его на место Татьяна Александровна. – Мы или едем в Париж, или никуда не едем.
Аркадий Александрович собирался было пошутить, что в их гимназические времена страны с названием СССР на карте тоже не было, но вспомнил свою уютную холостяцкую квартиру, шкафы, полные книг, напольные часы, которые смешно кашляли всякий раз перед тем, как начать бить, и только вздохнул.
