– Пресса вам еще не докучает? – спросил следователь.
– Пока нет. Гренье умеет держать язык за зубами, как и я. Инспекторов я тоже попросил не болтать лишнего.
– Комиссар Гренье, вероятно, вам рассказал, как он пытался допросить мадам де Фермон, – усмехнулся Тардье. – По его словам, это худший тип свидетеля, который многое знает, но упорно не хочет ничего говорить, потому что пойдут слухи, будет затронута честь семьи, из шкафов вывалятся скелеты, о которых все и так в курсе, и прочее. Боюсь, что вам все-таки придется с ней побеседовать, иначе она замучит наше начальство жалобами.
– По словам Гренье, – не удержался комиссар, – дама больше всего боится, как бы ее муж не сбежал с другой. Прямо она этого не высказала, но по ее поведению и отдельным репликам он сделал именно такой вывод. Гренье даже посылал запросы на вокзалы и в аэропорты, не покинул ли де Фермон страну.
– Я немного знал этого господина, – задумчиво сказал Тардье. – Строго между нами, комиссар: он бы с легкостью бросил Раймонду, но только если бы его новая жена была богаче, моложе и родовитее. Разумеется, это лишь мое частное мнение, и вы вовсе не обязаны принимать его во внимание.
– Однако желающих стать второй мадам де Фермон не находилось? – спросил комиссар, которого заинтересовало замечание собеседника.
– Разумеется, нет. В тех кругах, в которых он вращался, все знали ему цену. Даже если бы Раймонда каким-то образом исчезла, максимум, на что он мог рассчитывать, – мезальянс наподобие того, на который пошел его тесть. Но Морис не из тех, кто идет на мезальянсы.
Тут следователю снова позвонили, он коротко переговорил по телефону и извинился перед Буало, что ему надо работать. Комиссар попрощался с Тардье и ушел.
Элегантный открытый автомобиль лихо подкатил к дому и остановился. Прежде чем Виктор успел выйти и распахнуть дверцу, юная красавица, сидевшая в машине, выбралась наружу, подхватила белого котенка, который находился на пассажирском сиденье, и поспешила к входу.
– Ах! Мадам! Да кто же это с вами? – умилилась Антуанетта, открывая дверь.
– Выполз на дорогу, дурачок, – объяснила красавица, поудобнее перехватывая котенка, – совсем маленький! Это же ужасно. Я еле успела затормозить! Говорю ему: ну зачем, зачем ты полез на дорогу? А он только «мяу» может сказать в ответ…
Она говорила, смеялась, тормошила котенка, глаза ее сияли, и вся она была такая лучезарная, такая порывистая, что горничная, глядя на нее, тоже невольно заулыбалась.
