— Теперь ты можешь смотреть на нее без трепета, — говорит де Финяк, отодвигаясь от них.
У Беранже глаза блестят от желания. В его улыбке есть что-то плотоядное. Он опускает руку в карман и ищет свою золотую монету, но прежде, чем он смог ее нащупать, де Финяк бросает другую на стол.
— За вас обоих!
Незамедлительно жирная лапа с кольцами обрушивается на стол, и монета мгновенно исчезает. Это рыжая толстуха, одетая в черное. Никто не видел, как она появилась и испарилась. Она уже в другом месте, готовая наброситься на холодные солнца, которые прячутся в кошельках посетителей.
Не говоря ни слова, девушка встает. Ее пальцы волшебницы опускаются на щеку Беранже. Легкое прикосновение, которое ему кажется ожогом. Она направляется к лестнице. Ему нужно сделать сильное усилие, чтобы подняться и последовать за ней со степенным видом. Он чувствует, как кровь приливает к его лицу. Девушка перед ним выпрямляется, разворачивается, показывая всю себя. Затем она начинает двигаться кошачьей походкой. При каждом шаге ее круглые ягодицы, которые ничто не скрывает, поднимаются и опускаются, трутся о фиолетовый шелк корсета, окантованного кружевами. В какой-то момент Беранже украдкой думает о грехе и видит, как устремляется в пропасть, но желание сбивает его мысль. Он поднимается вместе с ней к розовой, зеленой или красной, как кровь, комнате.
Ренн-ле-Шато, 11 ноября 1888 года.
Мари видит только его, не вспоминает больше, что существуют другие мужчины на свете. Уже так давно она не была с ним, с тех пор, как он переехал в дом при церкви, отремонтированный заново за три тысячи франков, пожертвованные королевским домом Франции[12]. «Беранже! Беранже! Любовь моя…» В ночах одиночества это его она сжимает в своих объятиях, обнимает, усыпает поцелуями, зовет со всем юношеским пылом. Еще и еще… Этих снов скопилось очень много.
Он в десяти шагах от нее, его мощные квадратные кисти лежат на бедрах. Он возвышается над толпой, которая теснится у хлева. Рядом с ним кормчий кажется щуплым. Она делает шаг, два шага… Ей кажется, что ее сердце сейчас разорвется. «Захочет ли он меня снова?» Она снимает свое шерстяное пальто, заворачивает левый рукав старого платья и высвобождает руку из рубашки. Завязанная восьмеркой, красная лента плотно обхватывает ее голую руку чуть ниже локтя. Она купила ленточку в первую лунную пятницу, завязала узелок, произнося при этом «Отче наш» до слов «in tentationem» и заменила «sed libera nos a malo» на «lude-aludeiludeo». Она повторяла вновь операцию каждый день, увеличивая количество повторений слова «Pater» до девяти раз, делая каждый раз новый узел. Теперь ей осталось только прикоснуться к священнику, чтобы их любовь была полной.
