Устная речь зэков-уголовников так обильно напичкана матом, что если подсчитать, сколько в одной фразе матерных слов и сколько нормальных, то получится счет в пользу матерных не менее, как два-три к одному. Разговаривая между собой, зэки не стесняясь сыплют бранные слова, но это не оскорбляет собеседника. И сами говорят, что матерные слова употребляют просто для связки. Единственные исключения — это «педераст», «петух», «козел»: все это слова одного значения. И их не говорят кому попало. За любое из этих слов, сказанных в споре, приходится отвечать очень строго. Если этим словом назвали зэка не педераста, то этот зэк должен как бы доказать, что он действительно не педераст, тем, что сажает на нож сказавшего.
Те, кто отсидел много лет в лагерях, кажется, уже забыли русский язык. Нормальный человек не поймет их разговора, а если поймет, то ужаснется от содержания и смысла сказанного. Вот пример. Был у нас там зэк Вовка Пенин. Сам себя он звал Владимиром Ильичом, так оно и было по документам. Второе имя у него было «Сын ГУЛАГа». Ему было под тридцать и сидел он безвылазно с пятнадцати лет. Человек очень потрепанный и нервный, легко заводимый по малейшему пустяку. Часто по просьбе зэков импровизирует выступления своего знаменитого тезки. Эту его способность знали все: и зэки, и начальство. И однажды, на общем собрании перед посевной Вовка с места стал вставлять реплики во время выступления зам. начальника по ПВЧ. Тот пару раз смолчал, но потом не выдержал и оборвал горлопана: «Послушай, Ильич, может, тебе броневичок подать?» Ильич, когда хохот в зале немного стих, скартавил: «Непременно, батенька, с пулеметом!»
То ли его считали сумасшедшим, то ли еще почему, но ему многое сходило с рук у начальства. Например, почти еженедельно надзиратели забирали с его постели личную карточку, где содержатся основные сведения о зэке: фамилия, имя, отчество, год рождения, статья и срок. Он надписывал полностью свои имя и отчество, а в фамилии первую букву П писал так, что она походила на Л. Надзиратели приносили новую, где очень четко видна была П, а вместо полных имени и отчества стояли только инициалы. Вовка в тот же день все ставил на прежнее место.
Однажды он где-то раздобыл карикатуру на Гитлера и приклеил хлебом этот портрет себе в изголовье. Пока мы были на работе, надзиратели сорвали Гитлера. Владимир Ильич стал бегать по всей зоне и кричать всем, что у него отобрали портрет его папы. Дошел он с этим до начальника лагеря и требовал отдать папу. Начальник пригрозил ему карцером. В ответ Ильич пригрозил: «Ну, б…, я вам завтра устрою!»
