Все это не могло не воодушевлять старика на новые поэтические подвиги.
Каждое опубликованное удачливым тестем стихотворение вызывало, в свою очередь, у Карзинова такое смешанное чувство восторга и распиравшей зависти, что он не на шутку занемогал и левая ноздря его начинала дергаться от нервного тика.
Однажды, когда на мотив «Главсметаны» Морщицын сочинил сатирические стихи о нерадивом управхозе, допускавшем систематический пережог электричества, и стихи эти, переделанные до неузнаваемости, появились в вечерней газете, Антон Федотович так приуныл, что даже поставил градусник и вызвал врача.
— Ты чего это в мою сторону не смотришь? — спросил старик, разворачивая в десятый раз газету и тыкая пальцем в подпись «Пенсионер Л. Морщицын». — Не хуже твоего Михалкова получилось. Как думаешь?
— А я никак не думаю — ваши стихи, вы и думайте. Куда уж нам, неудачникам, соваться!..
— Да ты вроде как сердишься на меня?
— Сердиться мне не за что, но кой-какая претензия имеется.
— Ну, ну, выкладывай. Я это не люблю, когда со мной в молчанку играют.
— Когда же вы мне помогать начнете? — не скрывая злости, спросил Карзинов. — Сами ведь обещали насчет перемены жизни… Помните, когда в начале моей женитьбы разговор был… И не один… А то я смотрю, вы все свое везение только на себя тратите, а я каким был до женитьбы неудачником, таким и остался.
— Люблю, когда мне завидуют! — воскликнул старик. — Раз человеку завидуют, значит хвалят… Тебе бы, например, никто завидовать не стал: оснований нет… Дай мне, Антоша, два дня сроку — есть у меня в голове кое-какие задумки… Обмозговать надо.
К концу второго дня Морщицын объявил зятю:
— Так вот, значит, гражданин Карзинов, так и быть, попробую ради дочери сам за твое устройство взяться. Только предупреждаю: дурь из головы своей выбей. Никаких удачников и неудачников на свете не бывает. Ерунда это. Главное — личный опыт, сноровка и ум. А поскольку тебя природа этим самым обделила, без моего вмешательства ты дальше своего очистительного треста не пойдешь.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
И вот однажды Карзинову стало известно, что в дачном тресте освободилось место старшего плановика.
— Вот бы тебе туда пролезть, — сказал Морщицын. — Не место, а клад! И должность внушительная, и дачку по твердой цене можно будет со временем построить, а там и до голубой мечты рукой подать.
«Голубой мечтой» называл старик Морщицын целиком одобренный им карзиновский план построения коммунизма в одной отдельно взятой семье.
