Премьер-министр дотронулся до руки Лексингтона и во второй раз за вечер отвел его в сторону. Он изложил ему смысл требования управляющего партийной канцелярией составить заявление для печати к завтрашнему утру. Как обычно, Лексингтон обошелся без лишних вопросов. Согласно кивнув, он сказал:
— Надо так надо, я загляну к Сердитому в посольство и переговорю с ним, а потом засажу своих людей за работу.— Он хихикнул.— Если не вытаскивать их из постели и не заставлять работать по ночам, то можно потерять к себе всякое уважение.
— Эй вы, двое, не заниматься государственными делами в праздничный вечер! — послышался сзади голос Натали Гриффитс. Она слегка коснулась рукой их плеч.
Артур Лексингтон повернулся к ней с ослепительной улыбкой:
— Даже если весь мир перевернется вверх дном?
— Даже тогда. Кроме того, у меня на кухне уже все вверх дном, а это куда важнее.— Она придвинулась к мужу и обеспокоенно прошептала, но так, что ее услышали рядом стоящие гости.— Страшное дело, Шелдон, у нас кончился коньяк!
— Не может быть!
— Я не знаю, как это случилось, но факт остается фактом.
— Сейчас же прикажу открыть неприкосновенный запас.
— Чарлз звонил в столовую военно-воздушных сил. Они обещали доставить его немедленно.
— Боже мой! — Голос его превосходительства звучал жалобно.— Хотя бы раз принять гостей так, чтобы не случилась какая-нибудь неприятность.
Артур Лексингтон пробормотал:
— Надо допить свой кофе, не то и кофе у них кончится!— Он глянул на бокал с виноградным соком в руках Джеймса Хаудена.— А вот вам беспокоиться нечего, у них, вероятно, хранятся целые бочки такого добра.
Генерал-губернатор продолжал бубнить себе под нос:
— Кое-кто поплатится мне своим скальпом за это!
— Успокойся, Шелдон, ты же знаешь, как это бывает,— слышался шепот хозяина и хозяйки, совсем забывших о присутствии развеселившихся гостей.— Ты ведь знаешь, что с прислугой надо вести себя осторожно!
— Будь она проклята, эта прислуга!
Натали Гриффитс терпеливо втолковывала мужу:
— Войди в мое положение, дорогой. Я сама улажу это дело.
— Ну и хорошо.— Его превосходительство улыбнулся не то со смирением, не то с признательностью, и они направились к привычному месту у камина.
— Sic transit gloria! Человек, который посылал в воздух десятки эскадрилий, теперь боится сделать внушение своей кухарке! — Это было сказано на тон выше, чем следовало. Премьер-министр нахмурился.
Говорил Гарви Уоррендер, министр гражданства и иммиграции, высокий, рыхлого телосложения мужчина с заметной лысиной на макушке и густым звучным басом. В его манерах было что-то от учителя — вероятно, осталось с тех времен, когда он был преподавателем колледжа, прежде чем заняться политикой.
