Я живу одна в том смысле, что у меня нет партнерских отношений, но в остальном я не одна. Я живу с двумя семьями, в которых в общей сложности трое детей, а это значит, что я все время включена в контакт, и это очень хорошо. Я люблю людей и, прежде всего, детей, так что мне как раз впору такая жизнь. Иметь возможность наблюдать за развитием детей, помогать своими знаниями и интуицией родителям и детям — это большая привилегия.
Нормально развитого человека с коммуникативными нарушениями от человека без коммуникативных нарушений отличает то, что человек с нарушениями должен настроиться на активный прием чувств и импульсов других людей. Я так много тренировалась, что мне больше не нужно активно думать, что я должна дотянуться до других и принять их в себя, это скорее похоже на вождение машины: когда человек тренировался достаточно много и водил машину достаточно долго, это знание как будто застревает у него в спинном мозгу. Человек просто делает то, что должен, когда сидит за рулем. Часто это работает само по себе, но иногда я забываюсь, и тогда возникают проблемы. Иногда люди чувствуют себя отвергнутыми и обижаются, иногда я не слышу, что они говорят, и это их оскорбляет, иногда я не понимаю, что мне нужно быть вежливой, и тогда получается неправильно.
Никакой контакт не происходит автоматически, и многое проходит мимо меня, но я так натренировала свою способность к наблюдению и способность размышлять обо всех и вся, что иногда я функционирую лучше других.
С другой стороны, я достаточно необузданна. У меня не много представлений и ценностей, которые сдерживают и ограничивают меня, когда речь идет о близком знакомстве. Я научилась тем вещам, которые значимы в обычной реальности, но я соблюдаю их только пока мне это удобно, и я в одно мгновение могу перекроить нормы, если это нужно. Можно сказать, что это своего рода аморальность. Но я не живу незаконно и не подавляю себя, просто я разумным образом приспосабливаюсь к наиболее гибкому способу функционирования. Я часто замечаю, что если другие нарушают какие-то моральные принципы или нормы, они страдают, испытывают угрызения совести, их мучает чувство невыполненного долга или им кажется, что они не имеют права — не могут жить дальше, короче говоря, они чувствуют себя злодеями. Со мной ничего подобного не происходит, я не чувствую ничего особенного, когда я нарушаю что-то священное.
Моя мама всегда считала, что я самый невоспитанный человек на свете, и, я думаю, это правда. Я не воспринимала никакую информацию насчет правил поведения, пока я не стала достаточно большой, и это не осело в моем сознании, и тогда я могла подумать и решить, что я буду помнить, а что выкину из головы. Однако я очень легко подчинялась чужой воле. Я редко контактирую с волей другого внутри себя, но думаю, что это правильно с практической точки зрения — хотеть того, чего хотят другие. Я должна придавать первостепенное значение тому, чего хотят другие, чтобы, если они спросят меня, я могла сформулировать их желания, как свои собственные, иначе они начинают беспокоиться, что они всегда должны все решать. Они начинают думать, что это несправедливо и что я отказываюсь от ответственности.
