Он пытался научить меня, что не нужно реагировать, когда думаешь, что другие глупы, нужно просто думать, что они странные, и не обращать внимания. Это у меня не получалось, вместо этого получалась «вспышка», но время от времени я могла уставиться на человека и «не вмешиваться», тогда было странно, потому что «вспышка» начиналась у него. Наверное, когда он говорил, что я «реагирую», он подразумевал что-то другое, скорее он имел в виду, что когда человек был раздражен, я цеплялась за это и не могла перестать, так что человек каким-то образом взрывался, приходил в ярость или у него начинала болеть голова. Такие люди часто начинали ругать папу или маму, что я избалована и что мне нужно «задать встрёпку», что это мне совсем не повредит.
Папа отвечал, что встрёпка как раз повредит мне, он знает, что это не помогает, что это негативно влияет на мою способность быть вежливой или воспитанной, и что, на его взгляд, взрослые люди должны быть достаточно зрелыми, чтобы невинный ребенок не мог вывести их из себя.
Из-за этого слова «невинный» обычно возникала новая перебранка между взрослыми, и воздух наполнялся удивительными цветами и формами, и я сидела под каким-нибудь стулом или под столом и следила за всеми перипетиями этого представления.
Иногда дело кончалось тем, что человек спешно уходил и больше не приходил к нам. Он думал, что папа совершенно рехнулся и его нужно засадить под замок, что он еще хуже, чем я. Папа дружелюбно улыбался, говорил: «До свидания» и просил человека подумать еще раз и прийти снова, потому что он не злопамятный и надеется, что это относится и к его собеседнику.
Мама выслушивала это все и каялась. Просила и умоляла, извинялась и унижалась, иногда взывала о снисхождении, иногда они все равно уходили, и тогда мама писала извинительное письмо и каялась еще пуще. Большинство возвращались, и эти происшествия постепенно превращались в забавные истории.
Этот мир, эта реальность, в которой я находилась часто помногу раз за сутки, была сначала очень светлой и приятной и совершенно не страшной. Только обычная реальность была незнакомой, сложной и пугающей, была неприятной и не по-хорошему болезненной, была непонятной и приносила столько беспокойства. Но когда мне было одиннадцать-двенадцать лет, все изменилось. Появились черные, демонические картины и пугающие звуки и свет. Еще я начала понимать, что другие заняты иными вещами и понимают реальность иначе. Я стала интересоваться окружающими людьми и окружающим миром по-другому, стала видеть другими глазами, было очень трудно и сложно, но и приятно.
