Полёт прошёл хорошо, я ещё часа два отдохнул в одном месте под Тверью, там же поужинал и сменив «Як» на «мигарь», он для меня предпочтительнее, ну и поднявшись в небо полетел дальше. А тут повезло, когда я добрался до Ленинграда, то на высоте «Юнкерс»-разведчик крутился. Явно корабли Балтийского флота выискивал. Вроде Ленинград всё ещё в блокаде, но это не точно, я ещё только вернулся и сведенья о том какие положения сейчас на фронтах, не знаю. Тут и собирался выяснить. Я был на одиннадцати тысячах, когда заметил немца, так что стал активно подниматься. Отметив, что советские истребители тоже в воздухе есть, я догнал паникующего разведчика и с одного захода сбил его. Бортового вооружения тот всё также не имел, что и позволило мне провести подобную атаку, и огненным комком «Юнкерс» упал в районе порта. К счастью вошёл в воду, а не врезался в берег, там что-то было, могло и до жертв дойти. Сам я стал кругами спускаться, сбрасывая скорость, скоро меня нагнали наши «ястребки» на «Як-3». Такие истребители уже в сорок втором на фронтах стали появляться и их силуэт я знал, хотя в живую и не видел. Вот это звено из четырёх машин и сопроводило меня на их аэродром. Рация на борту имелась, но местных каналов я не знал, так что с пилотами общались больше знаками.
Дальше заход на полосу, это была бетонная полоса стационарного военного аэродрома, имевшая множественные следы ремонта, видать бомбили аэродром, и мягко притёрся, садясь на три точки, как говорят лётчики. Красиво сел, и дальше покатился к краю полосы, где виднелись строения, а по бокам капониры для самолётов. Были пустые, но две трети всё же заняты. Сам я выбраться не успел, толпа набежала изрядная, только расстегнул ремни и начал открывать фонарь, как мне помогли и выдернули наружу, начали подкидывать, а потом и обнимать. Правда, многие с недоумением изучали мою форму, а точнее ворот гимнастёрки, что была под лётным комбинезоном. Наконец к нам прорвался полковник, видимо старший командир тут, и велел представиться, хотя было видно, что меня уже опознали, передавая друг-другу шокирующую новость кто я и что я жив. Видимо спецслужбы о том, что я жив не сообщали, а слухи о том, что меня застрелили, расползлись по фронтам.
– Товарищ полковник, – вытянулся я, чётко бросив кисть руки к виску. – Майор Крайнов. Находился девять месяцев на излечении, после того как сотрудники НКВД пытались меня ликвидировать. После излечения решил вернуться в строй. Я лечился в глубинке, информации по фронтам не знаю, последние сведенья с конца лета сорок второго. Парни, Ленинград ещё в блокаде или я зря прилетел?
