Но чтобы любовь обладала такой титанической силой, ей должен быть присущ ряд характеристик, который и наполняет ее смыслом. Это прежде всего деятельность и активность, которые в свою очередь проявляются в утверждении, что «любить значит прежде всего давать, а не брать». Фромм подробно описывает «акт давания», попутно ругая капитализм, основанный главным образом на «акте брания». Легко этот постулат доказывается и в сексе между мужчиной и женщиной. В результате любовь предстает силой, которая рождает любовь, а бессилие — это невозможность породить любовь.
Но чтобы обладать данными характеристиками, необходимо научиться искусству любви, что предполагает определенный уровень образованности. Отсюда следует, что малокультурный и необразованный человек не в состоянии любить, не в состоянии давать; он обречен только брать.
Предпосылкой любви является также свобода. Хотя эта тема почти не развита в тексте у Фромма, но уже за ее упоминание Фромм сразу же снискал любовь идеологов «демократии и рынка».
Остановимся пока на этом. На первый взгляд все сказанное о любви Фроммом можно только приветствовать. Общий пафос — гимн любви как общепримиряющему началу соединения человека с человеком и с природой, выдавливающему из человека чувство одиночества и отчужденности, действует вдохновляюще. Так и хочется вслед за Фроммом повторить: «Без любви человечество не могло бы просуществовать и дня» (p.17). Но тут на память приходят всякие исторические книги (хорошо тем, кто их не читает), в которых на множествах примерах прошлого и настоящего описывается развитие рода человеческого, умудрявшегося прожить без любви не только один день или два, а миллионы лет. До сих пор находят племена на каких-нибудь островах в Тихом океане, у которых нет слова любовь. Сам Фромм пишет, что даже при капитализме любви не существует, поскольку он больше берет, чем дает.
Следовательно, изначальная посылка о том, что любовь универсальна и присуща человеку уже с момента его выхода из мира животных принципиально неверна. Оказывается, любовь понятие не только социальное, что признает и сам Фромм, но и историческое. Не верна и другая его посылка, точнее уже целая теория — теория изначального отчуждения человека от природы, вызывающего у него чувство одиночества и трагизма. Наоборот, отрыв человека от природы — это революционный скачок в его развитии именно как человека с его сознанием и знанием, позволяющим управлять этой природой, ставить ее на службу человеку. Идеализация периода Адама и Евы, когда они, дескать, находились в гармонии с природой, это возврат к бессознательному, а значит животному состоянию человека, точнее даже предчеловека. Слава богу, любопытная Ева ослушалась бога и вкусила плод познания, втянув в это дело и ленивого Адама. Именно с этого момента человек встал на уровень бога, что он сам во гневе вынужден был констатировать. Подчеркиваю: назад к природе означает фактически возврат в дочеловеческое состояние, в лучшем случае — в общество обезьян, которые как раз и пребывают в гармонии с природой. Возврата нет, что, впрочем, с сожалением отмечает и сам Фромм.
