Джорджия снова упорно схватила меня за руку и, подняв ее, оставила нежный поцелуй на каждом кончике пальцев за каждый пункт из списка.
— Глаза Джорджии. Волосы Джорджии. Улыбка Джорджии. Индивидуальность Джорджии. Поцелуи Джорджии, — она хлопала глазами. — Видишь? Несомненно, пять значимых для Моисея вещей.
Я действительно не мог поспорить с этим. Все эти вещи очень значимы.
— Ты очень хорошего мнения о себе, ага? — произнес я, тряся головой, и улыбаясь неожиданно для самого себя.
Мои пальцы покалывали там, где их касались ее губы. Я хотел, чтобы она сделала это снова. И каким-то образом она это поняла и притянула мою руку обратно к своему рту.
— А эти — мои, — она поцеловала мой мизинец. — Глаза Моисея.
Она переместилась к моему безымянному пальцу.
— Улыбка Моисея.
Другой поцелуй в кончик среднего пальца.
— Улыбка Моисея.
Ее губы были такими мягкими.
— Мастерство Моисея.
Она закончила на моем большом пальце и нежно прикоснулась губами к подушечке.
— Поцелуи Моисея.
Затем прижалась ртом к моей ладони.
— Это пять вещей, которые значимы для Джорджии на сегодняшний день. Они были такими вчера и будут завтра, пока твои поцелуи не надоедят мне. Затем я должна буду придумать что-нибудь еще.
Мы все таращились. И хотя шла только вторая неделя нового учебного года, а он был новым учеником, все знали Моисея. Или слышали о нем. Для начала, он не был белым в маленькой школе с преимущественно белыми детьми, так что он выделялся. Плюс к этому, он был красив. Но не поэтому мы таращились. Моисей находился в моем кабинете английской литературы, рисуя на доске, а он даже не был зачислен на этот курс. Мы вернулись с ланча и застали его здесь. Две больших доски заполнены рисунками, и это было за пределами того, что ученики когда-либо видели. За исключением меня. Я знала, на что он способен.
Моисей резко остановился, будто разрываясь между тем, чтобы закончить свой шедевр, и тем, чтобы сбежать из комнаты. А затем появилась мисс Мюррей, и бегство больше не стало возможным вариантом. На его смуглой щеке красовалось черное пятно, и торцы ладоней тоже были запачканы, будто он использовал их в качестве инструмента, чтобы тушевать и создавать чувственный образ позади него. Он переминался с ноги на ногу, испытывая неловкость, а его широко открытые глаза выражали тревогу, их золотистый цвет делал его похожим на загнанное в угол животное. И он определенно был загнан в угол. Мисс Мюррей стояла в дверном проеме, обводя глазами школьную доску. Когда я взглянула на преподавателя, чтобы понять, накричат ли на него или нет, или того хуже, вышвырнут из школы, я заметила, как по ее лицу текут слезы, а руки прижаты к губам. Это было довольно странной реакцией.
