— Мег, — кухарка Агнес хлопнула мясистой рукой по дверному косяку и протиснула тучное тело в кухню из прохода, ведущего в кладовую. — Мег, дорогая, ты не могла бы принести мне одну из сосулек, висящих рядом с лестницей? — попросила она.
Она с закрытыми глазами пошла к столу, словно огромный полусонный вол, спотыкающийся на ходу.
Боже, у неё опять похмелье. Ещё одна вещь, которая, кажется, никогда не изменится в этом доме. С тяжёлым стоном она рухнула на табурет, затем запрокинула голову и испустила драматичный вздох.
Я сдёрнула тряпку с порезанного пальца и открыла дверь, ведущую наверх в огород и дворик. Свежевыпавший снег уже припорошил цепочку следов, ведущих к садовому горшку. Я наступила в один из них, чтобы уберечь ногу от холода. Не потребовалось много усилий, чтобы сбить один из хрупких ледяных кинжалов и завернуть в тряпку.
— Спасибо, дорогая, — Агнес взяла тряпку и шарахнула ей о кухонную доску со всем изяществом палача, замахнувшегося топором.
— Следует ли мне поймать собаку?[1] — Агнес сильно досталось от псины, которая её покусала. Имя той псины — затхлый ром, и это не первый раз, когда зверь обрушивал свою ярость на бедную Агнес.
Агнес рассмеялась и уложила свёрток со льдом себе на голову.
— Нет, боюсь, прошлой ночью я прогнала бедную дворнягу.
— Ты все выпила? — Боже, неудивительно, что она была в таком состоянии.
— Не волнуйся. Немного чая приведёт меня в порядок.
Я пересекла кухню и осторожно прикрыла тяжёлую дубовую дверь, ведущую к лестнице для слуг. Миссис Пратт будет в ужасном настроении после того, как ей пришлось поправлять осколки. Мне не хотелось, чтобы Агнес пострадала из-за этого.
— Прошлой ночью Пратт имела наглость напомнить мне, что на этот ужин я должна приготовить тушёную говядину, — пожаловалась Агнес, прижимая комок ледяной тряпки к другому участку лба. — Как будто я не готовлю чёртову тушёную говядину каждую среду почти восемнадцать лет.
Восемнадцать лет? Это началось так давно?
Что могло заставить барона приговорить себя к такому существованию на добрую треть жизни? Меня снедало любопытство.
Никто не должен был обсуждать это, поэтому и я хранила молчание. Между тем я заварила чай, стараясь не думать о том, почему эти странные души решили остаться в этом сумасшедшем доме тогда, когда меня ещё и на свете-то не было. Неудивительно, что Агнес топит себя в алкоголе каждый вечер. И бедный мистер Тиббс. Дворецкий скитался по дому, как призрак лондонского Тауэра. Что же случилось давным-давно?
