Пред такой смертью было бессильно и воображаемое волшебство Бальтазара, склянки и порошки с пущинского чердака. И Арсений, не отрекаясь от наследства Бальтазара, стал воспринимать его не буквально, а как знак, указующий перст; повзрослел в две недели. Возвратившись домой, встретившись с дедом Густавом, Арсений произвел на родных обманное впечатление: Железный Густав решил, что мальчик воспринял отцовские уроки, внял наставлениям – и готов принять предназначенную ему семейственностью судьбу.
Железный Густав, сообразно своему юмору, решил пошутить, пригласил мальчика вытащить с полки любой из выпущенных к тому времени на русском томов Брокгауза и Ефрона, открыть на любой странице; и какую статью укажет палец, такому будущему и быть. Арсений едва не попал в «Металлургию», но все-таки указал на «Микроскоп». Густав истолковал это к своей пользе, дескать, будет изучать металлы, Арсений же – к своей. И, получив от Густава в подарок наилучший микроскоп, крепко стоящий на чугунных лапах, чтобы не дрогнул предметный столик, такой, какого, наверное, не было в медицинских лабораториях университетов, ушел в микроскопический мир, на несколько лет отрешась от мира большого – за исключением летних месяцев в Пуще, отданных общению с духами природы, с животными и растениями.
И Железный Густав, и Андреас проглядели Арсения, увлеченные тайными переговорами с министром путей сообщения Витте – или, что более вероятно, с переговорщиками от Витте, перекупавшего частные железные дороги в государственное пользование. А когда выяснилось, чем на самом деле увлечен единственный мужской отпрыск рода, было уже поздно спорить или переделывать: Арсений взрастил невеликий, но твердо знающий свои основы характер, не меняющийся под обстоятельства; тот характер, что проведет его сквозь две войны, убережет от кривого клинка, засапожного ножа, вощеной удавки, шрапнели, пули, осколка, чтобы с неизбежностью привести в пыточный подвал тридцать седьмого года.
Кирилла занимала эта временная годность характеров, их сообразность эпохам; тот факт, что спасительный в одном времени характер оказывается гибельным в другом. Он думал и о своем характере – каков он? Выходило, что спасительный: от бабушки и родителей Кирилл перенял мягкость, способность к одиночеству, опаску связываться с людьми, умение сохранять внутреннее достоинство, но не выступать открыто.
Арсений же, кажется, о самосохранении не думал. Уязвленный смертью, избравший ее в вечные враги, он оттого приобрел что-то солдатское. Если Бальтазар был врач и апостол, то Арсений вырастал как врач и воин; эти два понятия соединились в названии учебного заведения, которое он себе избрал: Императорская Военно-медицинская академия в Петербурге.
