с Пруссией; и все это толковалось и перетолковывалось в Цербсте, где правил уже другой род, не связанный кровными узами с покойной императрицей, но хранивший память о золотых, жемчужных, изумрудных миражах с Востока.
Кирилл пришел к гимназии, где учился Бальтазар. Узкие и высокие готические витражи делали ее похожей на собор, а нижние ряды камней, грубых булыжников, словно вырастали из земли, чем выше, тем явственнее обретая обработанные, обтесанные формы. Справа стояла башня, заглядывающая за городскую стену. На фасаде, обращенном к городу, остались, отпечатались в кладке следы того, как здание росло, трижды увеличивалось в размерах. На другом фасаде были окна: узкие, монашеские внизу и одно широкое, витражное, с цветным стеклом и готическим четырехлистником наверху. Кирилл узнал четырехлистник, он видел его на могилах Немецкого кладбища; вот где рождались эти знаки, чтобы украсить могильные плиты в далекой северной стране.
Бальтазар был ученик этой школы, не изменившейся со Средневековья. Ученик, воспринявший всерьез не только ее уроки, но и самый ее дух, сумрачный, упорно-монашеский, стремящийся и к высшим тайнам, сокрытым в материи, и к мистическим откровениям небес; исчезающий дух времени, когда люди полагали существующими и Святой Грааль, и кракенов, и ведьм, алхимики искали философский камень, а волшебники тщились поймать саламандру или найти мандрагору, дарующую бессмертие.
Конечно, в годы ученичества Бальтазара в гимназии читали уже совсем другие лекции; ясный свет новой науки разогнал по углам тени прежнего мистического знания. Но оно жило в самих ребрах ее стен, закопченных свечами сводах, камнях фундамента и абрисе колдовской башни, надмирного приюта мудрецов. И, попав сюда после гимназии в Гримма, гимназии нового времени, Бальтазар сделал первый шаг к будущему преображению в гомеопата, шаг к способности сочетать знание и экзальтированную веру.
Но где Бальтазар получил силы для преображения? Что вырастило в нем апостольскую силу, превратило гомеопатию в мессианскую страсть? В Цербсте ответов на эти вопросы не было. Завтра Кирилл ехал за ними в Виттенберг, куда переселились Швердты после Цербста.
* * *
Lutherstadt Wittenberg – прочел Кирилл на вокзальной вывеске.
Ему казалось, что в любом немецком городе, где он бывал, жил, проповедовал или учился Лютер, о чем сообщали городской путеводитель и мемориальная доска; в СССР так отмечали каждый дом, где бывал Ленин, и знакомый пафос отталкивал Кирилла.
