Но где искать ее? Найдется ли она? Внезапно Кирилл решил пойти туда, куда не собирался, – в музей городской истории. Еще утром он думал, что музей ничего не сообщит ему именно потому, что это музей, где собрано то, что город хочет показать; а теперь ему казалось, что его проверяют на тонкость чувствований – сумеет ли он отказаться от собственного предубеждения?
Плюшевый мишка с нацистской нарукавной повязкой. Полицейские ГДР в шлемах с пластиковыми забралами. Советский плакат «Мы победили». Старинное бюро из дуба, покрытое лаком – на полированной крышке внутренний рисунок роста дерева исполнен той же бессознательной мощи, что и движение Господней руки в «Сотворении Адама». Мухобойка-переросток, сделанная из стеганого грубого брезента, – тушить огонь, распространяющийся от зажигательных бомб.
Кирилл бродил по залам музея, смешивая эпохи, ни на чем пристально не останавливая взгляд. Он ждал, чтобы изнутри какой-то вещи, как из шкатулки с секретом или настенных часов с кукушкой, показался на секунду тайный ее житель – посмотреть, не закрылся ли уже музей, не ушли ли смотрители, можно ли резво спрыгнуть на паркет и отправиться в гости к соседу, мальчику-угольку, живущему в старом пожарном шлеме с латунными крыльями. Конечно, Кирилл только настраивал свое внимание с помощью этого образа, хотя ему и доставляло простое удовольствие воображать, как перемигиваются портреты сановных стариков или жалобно плачет о своих трещинах переживший бомбежку сервиз. Он ждал от вещей, как бы приговоренных к своим материальным ролям, к немоте очевидности, – вот масляная лампа, вот печатный станок, – какого-то проблеска, преодолевающего косность материи, дающего вещи способность свидетельствовать о чем-то, что не равно ей.
Красные штаны. У мужчины на картине были красные штаны. На заднем плане – толпа, за ней Старая ратуша, та самая, где сейчас музей, в котором стоит и смотрит на полотно Кирилл.
Красные штаны; что-то в них было настолько задорно-нелепое, что Кирилл остановился.
Influenced by the July Revolution in Paris… Demonstrations in Leipzig… Furious citizens wrecked the apartment of high-ranking police official… September 1830.
Кровавое эхо французской революции. Горожане с саблями, солдаты с ружьями. Матрона спешит увести детей. Собака мечется под ногами. Бюргеры скрестили, подняв вверх, клинки – клятва, обет? Ребенок с игрушечной шпагой не хочет уходить. Матрона в голубых лентах смотрит на него с укором.
