— До того, как он утонет.
— Да.
Фарвей вздохнул. Оба понимали, что раньше высаживаться нельзя. Смысл охоты за утраченными в истории ценностями заключался в том, чтобы все считали, будто они действительно погибли. А не украдены.
— Ты выходил и из худших переделок, — напомнила Имоджен. Об этом свидетельствовали предметы гардероба, свисавшие с потолка. Камзол с подпаленными рукавами, треуголка с дыркой от мушкетной пули на краю, панталоны, забрызганные кровью с кортика Черной Бороды. Войны, пираты, горящие здания, рассерженные гангстеры… Фарвей выкручивался из всех ситуаций с минимальным ущербом. Для человека, начисто отрицавшего концепцию везения, он оказался редким везунчиком.
— Рекордеров там нет? — спросил он у кузины.
— Насколько нам известно, ни одного. — Это означало, что ранее и в течение 2371 года рекордеры на «Титаник» не отправлялись. А вот миссии из будущего могли побывать. Имоджен этому не удивилась бы. Трагическая гибель «Титаника» привлекала огромное внимание. Если создать сериал на основании записей, можно заработать миллиарды.
Но это было и знаковое событие с участием многих составляющих. Большое число погибших. Значительное количество спасшихся. Шумиха в прессе. Из боязни изменить историю Корпус предпочитал держаться подальше от происшествий подобного рода. А Лакс без колебаний отправил их в экспедицию. Все опять сводилось к двум факторам — деньги и страх. Какой из них сильнее?
Фарвей вел себя настолько бесстрашно, что Имоджен просто не понимала его. Если бы ей велели надеть этот костюм и высадиться на корабль, которому предстояло вскоре стать глубоководной могилой, она ни за что бы не согласилась. Имоджен устраивала должность историка, ведущего Фарвея по коммуникатору и имеющего дело с опасностью без пуль и адреналина.
Фарвей не отрываясь смотрел на экран, который, соединившись с его роговичным имплантом, будет иллюстрировать устные комментарии Имоджен сценами с места событий.
— Сколько до координат высадки? — окликнул Фарвей Грэма.
— Автопилот ведет нас еще десять минут. Через пятнадцать будем готовы к прыжку. — Сопаты и кедровый лес. Вот о чем напоминал Имоджен голос Грэма.
Ох, пропади оно все пропадом! Щеки снова запылали. Имоджен уткнулась в мех Шафрана, чтобы спрятать лицо. Красная панда что-то прострекотала и вместо того, чтобы выручить в качестве муфты, свернулась у нее на шее, как боа старой дамы. Грэм даже глаз не оторвал от своих расчетов. Имоджен не знала, радоваться или огорчаться. Может, и то, и другое?
