Так или иначе, но воды под сожженными мостами не оказалось, и Фар был слишком горд, чтобы Марин дергал его за ниточки, как марионетку. Пока инструктор не прикажет напрямую, он решил остаться на ногах. Фар стоял возле зеркала и наблюдал, как от дыхания на стекле появляется облачко пара. Выдохи туманили стекло, пятно тут же начинало испаряться и появлялось вновь, достаточно большое для рисунка. Указательным пальцем Фар изобразил символ бесконечности — двойную перехлестнувшуюся петлю, и тут снова заговорил инструктор Марин:
— Сядьте, кадет Маккарти. Это приказ.
Фар выдохнул из легких остатки горячего воздуха и еще раз обвел символ, но уже средним пальцем. Марин, конечно, не пропустит эту деталь мимо внимания, но никаких правил, запрещающих делать каракули «птичкой», не существует.
Петля получилась замечательная.
Он уселся на стул и принялся загружать победный гимн Побитой Панды. В «Вершине подъема» присутствовал ритм, требовавший от слушателя движения; хотелось отбивать такт пальцами по стальной столешнице. Кому понадобилось срывать его заключительный экзамен? Фар не обладал техническим складом ума, но понимал, что взлом симулятора машины времени требует мозгов, не говоря уже о готовности нарушить законы цифровой безопасности. Это исключало из круга подозреваемых инструктора Марина, который неукоснительно исполнял каждый протокол, записанный в Уставе Корпуса путешественников во времени. Для такого хака хватило бы ума у Грэма Райта, лучшего друга Фара, у того IQ зашкаливал за 160 пунктов, но он и за миллион лет не применил бы свою магию кудесника клавиатуры против Фара.
Тогда кто?
И почему?
К тому времени, когда Марин вошел в помещение, нервы у Фара были натянуты почти до предела. С отсутствующим видом инструктор уселся напротив, спрятав под напомаженными усами растянувшиеся в улыбке губы.
— Кадет Маккарти, лицензионная комиссия и я только что закончили просмотр записанных вами данных…
— Симулятор взломали, сэр. — Молчать было невозможно — слова жгли язык, как искры. — Мария-Антуанетта ждала меня. Систему несомненно взломали…
— Не перебивайте, когда я говорю, кадет. Я взял бы эту оплошность на заметку, но оба мы понимаем, что в этом нет смысла.
Нет… нет смысла? Фар растерялся, хотя внутри все так и кипело. Если сейчас раскрыть рот, то можно наговорить лишнего. Поэтому он стиснул зубы.
— Я преподаю здесь девятнадцать лет, пытаясь формировать из фанатов с горящими глазами эффективных путешественников во времени, — продолжил Марин. — И не в первый раз слышу отговорку об ошибке в программировании. И даже, клянусь Гадесом, не в десятый.
