«Каникулы каникулами, но вставать каждый день в одиннадцатом часу — это ни в какие ворота не лезет!» — недовольно думала Полина, доставая из холодильника сгущенку и варенье.
Ясное дело, до полуночи провалялась с планшетом, ролики смотрела, «зависала» в соцсетях.
«Все мы мухи, пойманные в эти паучьи сети, висим и не делаем попытки высвободиться», — думалось иногда Полине.
Свет в детской она гасила около одиннадцати (в учебные дни — ровно в десять, но по случаю каникул давалось послабление), компьютер и телевизор выключала, но это, разумеется, не мешало дочке потихоньку встать и взять планшет. Можно было бы застать Соню с поличным и устроить разнос, но скандалить не хотелось. Подростковый возраст давал о себе знать: девочка стала раздражительной и своенравной, пустячная ссора могла обернуться затяжным конфликтом.
— Я в десять часов вай-фай отключаю. И каждые пять минут захожу проверять, чем она там занимается, пока не заснет! — говорила соседка Гульнара. — Их ведь один раз прокараулишь и всю жизнь плакать будешь. То группы самоубийц, то еще чего!
Полина вроде и понимала все это, но давить на Соню не хотела. Да и была уверена (может, и напрасно), что хорошо знает свою дочь, что та ей доверяет и не станет делать глупостей.
— Соня-засоня! Вставай, завтрак на столе! — уже в третий раз позвала Полина, стараясь сохранить спокойствие духе. — Сейчас все оладьи съем, тебе не оставлю!
Когда дочка появилась в дверях — уже умытая, одетая в шорты и футболку, — Полина допивала первую чашку кофе. Будет и вторая. Можно было бы налить сразу в большую кружку, но тогда напиток успеет остыть, а остывший кофе Полина терпеть не могла.
— Доброе утро, мам. — Соня чмокнула мать в щеку и схватила оладью.
— Сядь и поешь нормально, — притворно нахмурилась Полина и привычным жестом поправила очки. Она вообще толком не умела сердиться на свою дочурку.
Наблюдая за тем, как Соня уписывает оладьи за обе щеки, обмакивая их в сгущенку, Полина с грустью думала, как быстро пролетело время. Заезженная, банальная фраза, но ведь и правда: только недавно пухлая Соня в облаке рыжих кудрей сидела в коляске и тянула ручки ко всем пробегающим мимо котам и собакам, а теперь вот, пожалуйста, скоро взрослая девушка будет. От прежней малышки только и осталось — любовь к животным да рыжие волосы.
Эта рыжина была предметом постоянных Сониных огорчений. Полина тоже была рыжеволосой, только оттенок ближе к каштановому, и волосы ее не вились. Дочка же взяла от отца волнистые волосы, а от матери — цвет, увеличила все это многократно, и в результате на голове у нее красовалась шапка густых огненных кудрей. Да к тому же еще веснушки имелись — пусть и не очень яркие, заметные, но все же.
