Я боялась призраков.
Меня тошнило от самой себя.
Я укутывалась в одеяло с головой, а выходя на улицу, думала, что ослепну.
— Марин, — произносит Мейбл. — Я проделала весь этот путь, чтобы ты не смогла уйти от разговора.
По телику крутили сериалы. Рекламу автомобилей, бумажных полотенец, средств для мытья посуды. «Судья Джуди»[13] и «Шоу Опры Уинфри». Always, Dove, «Мистер Пропер». Закадровый смех. Крупные планы заплаканных лиц. Расстегнутые рубашки. Хохот. Протестую, ваша честь. Принято.
— Я уже подумала, что ты потеряла телефон. Или что не взяла его с собой. Я себя чувствовала каким-то сталкером. Все эти звонки, письма, сообщения. Ты хоть представляешь, сколько раз я пыталась до тебя достучаться? — В глазах Мейбл стоят слезы. Она горько усмехается. — Что за глупый вопрос. Конечно, представляешь. Ты ведь получила все те сообщения, просто решила на них не отвечать.
— Я не знала, что сказать, — шепчу я. Это звучит совсем по-дурацки — даже для меня.
— Может, расскажешь, почему ты так поступила? Я все гадала, что же такого я сделала, что ты выбрала такую тактику поведения.
— Не было никакой тактики.
— А что тогда? Все это время я говорила себе, что ты просто переживаешь огромное горе и тебе не до меня. Иногда эта мысль помогала. А иногда — нет.
— То, что с ним случилось… — говорю я. — То, что случилось в конце лета… Ты многого не знаешь.
Удивительно, как трудно даются эти слова. По сути, они ничего не значат. Я понимаю. Но они меня ужасают. Как бы я ни пыталась исцелиться и собрать себя заново, я все же ни разу не озвучивала правду вслух.
— Ну, — говорит она. — Я слушаю.
— Мне надо было уехать.
— Ты просто исчезла.
— Нет, не исчезла. Я приехала сюда.
Хоть в этих словах и есть смысл, правда гораздо сложнее.
Мейбл права. Если она говорит о девушке, которая обнимала ее на прощание, провожая в Лос-Анджелес, с которой они сплетались пальцами у последнего летнего костра, которая принимала ракушки от незнакомцев и ради удовольствия изучала романы, которая жила со своим дедушкой в розовом съемном домике, наполненном ароматами свежей выпечки и азартными стариками, — так вот, если она говорит об этой девушке, то да, она исчезла.
Но проще не думать об этом в подобном ключе, так что я добавляю:
— Я все время была здесь.
— Но мне пришлось пролететь пять тысяч километров, чтобы тебя найти.
— Я рада, что ты это сделала.
— Правда?
— Да.
Она вглядывается в меня, пытаясь понять, искренне ли я говорю.
— Да,
