– Нет! – резанул по ушам крик Олафа. – Он мой! Ты взял мой меч! Ты ошибся!
– Да не ори ты. Нужен он мне. Забирай, я не за ним пришёл, – и Червь протянул клинок спутнику.
Но меч вдруг задрожал и чуть не сломав Тидреду руку, резко воткнулся на четверть лезвия в гранит прямо перед его ногами.
Увидав, что просто так оружие он взять не может, голубоглазый атлет вытянул руку и громко, торжественно произнёс:
– Я, Олаф Шикатрийский, Разящая Десница Аскара, Рыцарь Ордена Долга Небесному Старцу, Ведущий Братьев Вперёд, Сокол Солнца, приглашаю тебя, Мой Клинок! Иди сюда, отдай мне свою сущность! Я обещаю тебе множество славных боёв в служении Светлым Богам!
Едва он успел закончить, как по пещере быстро промелькнула тень, и рука Олафа сжала рукоять Чёрного Вестника.
С не меньшим изумлением, чем до этого Червь, он воззрился на оружие, зажатое в правой кисти.
– Нет. Это какая-то ошибка… – губы Светлого мелко подрагивали.
Он попытался отбросить меч, но рукоять будто приклеилась к широкой, мозолистой ладони.
– Не выходит? – с ехидцей спросил Червь.
С минуту Олаф стоял неподвижно, затем медленно развернулся к спутнику.
– Это ты! Ты во всём виноват! Твои мерзкие чары! Без них тут точно не обошлось! Луч Света не принял меня из-за тебя! Ладно, пусть. Пусть у меня в руке Чёрный Вестник, но я и им смогу отправить тебя к твоему Цашесу!
И с этими словами, высоко подняв клинок, он бросился на спокойно стоящего Тидреда.
Удар Олафа был страшен и попади он в цель Червя бы разрубило на две аккуратные половинки. Собственно, Олаф не промахнулся, не с его боевым опытом. Но полсекунды ранее на четверть вбитый до этого в камень Луч Света прыгнул в руку Тидреда и остановил стремительное падение Чёрного Вестника.
Едва лезвия мечей столкнулись – окружающее их пространство озарила яркая вспышка белого света и два участника поединка будто испарились.
Пропала дымовая завеса, над постаментом более не вращались артефакты, а в остальном пещера осталась в состоянии, в котором её застали путники. Ничего не напоминало о том, что кто-то совсем недавно посещал это место.
Тидред Сигварийский пришёл в себя от тихого звука поскрипывающего дерева.
С трудом разлепив веки и морщась от сильной головной боли, он осторожно оглядел пространство вокруг себя.
Червь возлежал на широкой кровати, застеленной белой шёлковой простынёй, утопая в мягкой пуховой перине. Справа от ложа стоял небольшой туалетный столик, а над головой робко светили два ночника в виде маленьких узорных парусников. На такой же белоснежной, как постельное, скатерти стояла ваза со свежими фруктами. Тидред обратил внимание на выпавший из хрустальной посуды сочный, без малейшего пятнышка гнили, апельсин, равномерно перекатывающийся из стороны в сторону по поверхности стола. Скользнул взглядом по обитым красным бархатом стенам, украшенным золотым шитьём.
