Иногда кажется, что просто запрещена позитивная информация о реальности: вы не найдете в широкой печати информации, что зерна в прошлом году мы произвели на девять процентов больше, чем в 1995-м, что положительное сальдо внешнеторгового товарооборота в России, о чем мечтают все страны (то есть ввозится меньше, чем вывозится), составило почти 42 миллиарда долларов (без челноков). Или что скрытая зарплата, по данным Госкомстата, превысила 50 миллиардов долларов (12 процентов валового продукта).
Никто не задается вопросом, почему при таком колоссальном падении производства так возрастает потребление. Как так может произойти, что расходы в январе этого года были на пять триллионов больше, чем доходы. Социализм, как известно, отчитывается исключительно по производству, капитализм — по потреблению (зачем производить то, что не имеет спроса?). Только недавно в валовой внутренний продукт стали засчитывать величину услуг. Но потребление это ведь не только услуги. Выясняется, что электроэнергии мы тратим не меньше, чем в лучшие годы. А может быть, многое делается, но не учитывается или иначе оформляется?
Приобретение и содержание каждой из 15,3 миллионов личных автомашин для 47 миллионов россиян, в семье которых она ныне имеется, обходится в среднем в 2 тысячи долларов в год в течение пяти лет. Но и средняя зарплата в нашей стране сегодня примерно такая же. Если все статистически зафиксированные доходы ушли на собственную автомашину, то на что мы жили, справляли праздники, покупали одежду, лечились, ездили за границу? Каким образом каждая третья семья могла позволить себе истратить все официально заработанные кормильцем годовые деньги?
Журнал «Социологические исследования» пишет: «Структура нехваток несбалансирована. Предметов потребления, позволяющих питаться по вкусу, проводить отпуск там, где хочу, владеть автомобилем, иметь модную одежду, не хватает много больше и большему числу людей, чем желание дополнительно заработать». Иначе говоря, система потребностей развивается намного быстрее, чем готовность к деятельности по их достижению. В этом случае естественно ощущение обделенности и негативизма — желание иметь уже есть, а вот сделать шаг, чтобы достичь этого,— нет! И это при том, что рынок непрерывно расширяет круг объектов желания.
Идеология безнадежности запрещает трезво обсуждать модели модернизации общественно-экономической системы, ее тупики, достижения, проблемы. Дэн Сяопин предложил своей стране концепцию: «Одна идеология — две системы», и Китай с тех пор многого достиг. Почему же нашему народу никто не предложил модель модернизации, не обсуждал ее перспективы, не оценивал идущий процесс? Скажем, что лучше для нашей страны: быстрый рывок или медленный, большое число безработных или постепенное сокращение нерентабельных предприятий. Разве на последних выборах конкурировали внятные для так называемых простых людей модели модернизации: партии власти, коммунистов, либералов, националистов? Конечно же, нет. Одни имиджи.
