– Джордж, ты больше никуда не поедешь! Слышишь? Я тебя больше никуда не отпущу!
Мистер Трелони поднял лицо, – у него были странно повлажневшие глаза, – и тихо ответил:
– Конечно, Труда, как скажешь…
– Капитан Линч! – сказала та уже капитану и протянула ему руку, которую он поцеловал. – Я жду вас с Джорджем на обед сегодня. Мы ждём ваших рассказов…
Капитан опять поклонился, показывая ей, что принимает приглашение. Потом он ни без трепета вгляделся в лицо Сильвии.
Юная мисс похорошела ещё сильнее, хотя кажется – куда же более. На неё опять было невыносимо смотреть – её тёмные манящие глаза поглощали и порабощали его с каждой минутой, и всё же он не мог отвести взгляда от этого белого лица. Ему казалось, что больше такого с ним уже не случится, но вот он увидел её вновь – и сердце вновь заколотилось, наполняясь до краёв тягостным восторгом. Это было мучительно и сладостно одновременно. Казавшееся мёртвым и забытым чувство оживало в нём с каждым вздохом, с каждым ударом сердца. Он почувствовал, что опять тонет в тёмной пучине её глаз.
Сильвия отметила, какое впечатление она произвела на капитана, и поняла, что он ослеплён её видом настолько, что даже слова не может вымолвить, и, надо сказать, что отметила это она с неизъяснимым удовлетворением.
****
Вечером, в доме миссис Трелони, после тихого обеда, во время которого говорили сплошь о делах, связанных с морской торговлей, сквайр, помолчав, сказал:
– Мы ничего не нашли, Труда… Ничего. Никаких сокровищ, ни намёка.
– Да, я уже поняла это, – эхом отозвалась миссис Трелони.
С минуту все молчали, слушая треск дров в камине, и вспоминая всё то, что произошло за это время с ними. Раздался бой часов, отбивающих положенное время, им эхом ответили часы в других комнатах. И вдруг…
– Но как же так? – вдруг вскричал капитан, вскакивая на ноги. – Я ничего не понимаю! Миссис Трелони! Нельзя ли нам посмотреть опять те самые «дурацкие вещи»? Может быть, мы что-то в них пропустили?
И тут все встали, зашевелились, заговорили друг с другом о чём-то, что-то друг другу объясняя и доказывая, кажется, одно и то же, но всё громче, беспорядочнее и настойчивее, а свечи вдруг разом мигнули, поколебались прибито и загорелись вновь, и даже гораздо ярче, чем прежде. Только этого никто не заметил, потому что все бросились из гостиной в потайную комнату, и уже потом дворецкий Диллон, непостижимый в своём величии, тихо и важно внёс туда канделябры.
Только этого опять никто не заметил, потому что все принялись доставать из заветного сундука те самые достопамятные предметы.
