Которая вскоре привела путешественника к вырубке. Кто-то очистил от леса довольно большую площадь и поставил на ней… Моторин даже протёр глаза. Точно, классические индейские вигвамы, которые на самом деле называются «типи». Деревянные конусы, обшитые шкурами. Самый большой стоял ближе всех к тропе, следом за ним виднелись ещё два. Ближе к деревьям темнело приземистое деревянное здание с плоской крышей. Пашка остановился на открытом месте и огляделся.
– Есть кто живой? – громко спросил он.
Серый меховой полог, похоже, из волчьей шкуры, откинулся, и к нему, пригнувшись, вышел немолодой мужчина. Длинные чёрные волосы, заплетённые в свободную косу, загорелое обветренное лицо, внимательные карие глаза. И кто сказал, что индейцы краснокожие? Нормальный мужик с обычным цветом лица человека, живущего на природе. На щеках тонкие тёмные морщинки, ни усов, ни бороды, нос прямой и длинный, брови густые. Людей с подобными лицами в России на дюжину двенадцать. Ростом он оказался чуть выше Моторина, да малость пошире в плечах, одет в кожаные штаны швами наружу, меховые тапочки и кожаный жилет. Стоит, смотрит, молчит.
– Hi, – попытался обратиться Пашка на английском. – I’s going by you and saw the man on the rock. I’m just voyager and will not hurt you.
Индеец внимательно вслушивался, но никак не отреагировал на английскую речь. Постоял ещё мгновение и скрылся в вигваме. Тут же появился вновь и приглашающе махнул гостю рукой. Оказалось, с противоположной стороны жилища горел скромный костерок, а рядом, прямо на земле, был расстелен широкий кожаный дастархан.
Правда сперва походный стол пустовал, но стоило мужчинам на него присесть, как невесть откуда появилась молодая девушка в длинном, почти до пят, светлом кожаном платье без рукавов, тоже, кстати, швами наружу. Лицом она настолько походила на хозяина, что в их родстве сомневаться не приходилось. Явно дочь. В руке девушка держала глиняную крынку и стопку лепёшек. Она грациозно присела, не спуская с Моторина смеющихся глаз, поставила продукты перед отцом, и тут же ушла, бросив напоследок на гостя ещё один хитрый взгляд.
В этот момент Пашка пожалел о единственном преимуществе старости. В чём-то ведь даже плохо, когда излишнее возбуждение организма мешает ясности мысли.
Между тем, хозяин взял верхнюю лепёшку, ловко порвал её почти ровно пополам и протянул одну половину гостю. Свою же целиком засунул в рот. Затем снял с кувшина крышку, наполнил её, в два глотка запил лепёшку и передал тару Моторину. Тот с готовностью повторил. Ритуал гостеприимства был, вроде как, выполнен. Но…
