Взрослые повскакали, стали спрашивать, как она себя чувствует, но танцовщица сказала, что с ней все в порядке, что ее голову защитила папаха.
Вера Федоровна принесла щетку и стала заметать осколки.
- Ну, Ольга, тебе повезло! Битая посуда - это к счастью.
Аглая, Брыкины и я сидели в одном углу комнаты, а Дудкин - в противоположном по диагонали от нас. Мы не издали ни звука. Мы только переглядывались между собой да смотрели на Дудкина. А он сидел весь какой-то серый, сидел согнувшись, вцепившись пальцами в коленки и глядя в пол.
- Домолчался! - прошептала наконец Зинаида, и все поняли, что она хотела этим сказать: ведь Антошка не только никак не сострил, он весь вечер молчал дурак дураком, чтобы потом ошеломить всех фокусом с вазой.
- Ну, в заключение небольшой вокальный номер, - сказала Вера Федоровна, садясь за пианино. - Гурилев. «Однозвучно звенит колокольчик»! Оля, прошу!
Оля стала к пианино, и тут мы впервые узнали, что она хорошо поет, что у нее очень приятный голос. При первых же словах песни взрослые притихли. Даже я заслушался, на несколько секунд забыв про Антошку.
Однозвучно громит колокольчик,
И дорога пылится слегка.
И уныло по ровному полю
Разливается песнь ямщика…
В этот момент Аглая стукнула меня кулаком в бок.
- Лешк! Гляди! - шепнула она и кивнула в сторону Дудкина.
Я взглянул. Недалеко от стула, на котором сидел Антон, стояла тумбочка. Единственная ножка ее была вырезана в виде трех змей, которые переплелись между собой. Три хвоста этих змей служили тумбочке опорой, а на трех змеиных головах с раздвоенными языками покоился круглый верх тумбочки. На нем лежала шелковая желтая салфетка, на салфетке стоял тяжелый стеклянный поднос, а на подносе - графин резного хрусталя и три таких же резных стакана.
Пока Оля пропела первые строчки песни, Антошка успел подняться и теперь стоял рядом с тумбочкой, разглядывая графин, поднос и особенно салфетку.
Васька и Зина тоже заметили это и заерзали.
Столько чувства в той песне унылой.
Столько грусти в напеве родном… -
пела Оля, а в нашем уголке тревожно шушукались.
- Глядите! Приглядывается! Приглядывается! - зашептала Зинаида.
- Дернет! Вот гад буду, дернет! - шепотом заволновался Васька. - Как только она кончит петь, так он… это самое!..
И припомнил я ночи другие,
И родные поля и леса…
Дудкин неслышно подошел к тумбочке с другой стороны и потрогал уголок салфетки.
…и на очи давно уж сухие
Набежала, как искра, слеза…
- Дудкин! - громко зашептала Зина. - Дудкин, слышишь? Ты не вздумай…
