- Не пущу!
Но тут терпение у «карбидов» лопнуло. Лёня, согнувшись, подошел к звеньевой. Вава вскочила на ноги. Злое лицо ее выглядывало из-за Лёниной спины. Шагнул вперед и Боря с торчащим вихром.
- Что ж, нам здесь помирать? - мрачно спросил Лёня.
- Не пущу!
- Кричала, кричала о подвиге, а как до дела дошло - одного человека боишься выпустить!
- Не пущу!!
- Ой, девочки, какая странная у нас звеньевая! Крыс боится, трикотажей боится и всего боится!
Лёня бил себя кулаком в грудь:
- Ну, меня, меня пусти! Я так проползу, что…
- Уж ты проползешь! Знаем тебя!
- Ну, сама иди!
- И сама не пойду.
Лёня подошел к ней поближе. Неожиданно мягким, ласковым голоском он спросил:
- Струсила?
- Струсила? - пискнула Вава.
Таня вскочила, стукнулась головой о крышу и, держась за макушку, отчеканила:
- Давайте мешок!
- Вот и прекрасно! Вот и прекрасно! И ничего такого не случится, - миролюбиво заговорила Вава, вытряхивая из рюкзака остатки провизии.
Таня сняла пальто и взяла мешок.
- Струсила, говоришь?
Она открыла дверь, согнулась, чтобы не стукнуться снова о притолоку, сделала шаг вперед, остановилась на секунду… и вдруг, резко дернувшись назад, закрыла дверь.
- Чего ты? - удивились ребята.
- Стоят! - чуть слышно ответила Таня.
Все бросились к стене и приникли к щелям в досках. Даже Дима перестал «умирать».
Повертев удивленно головой, он поднялся и подбежал к двери.
На крыльце дома «трикотажей» стояли двое мальчишек с полотенцами через плечо: один - маленький, другой - большой. Маленький, протянув руку, показывал на погреб.
«Карбиды» бросились прочь от стены.
- Идут!
- Ой, девочки, прямо сюда идут!
С минуту они метались по погребу, стукаясь головами о скаты крыши.
- В люк! В бочки! - скомандовала Таня. - Все убрать!
Пальто, катушка из-под провода, рюкзак, очистки картошки, рыбьи головы и хвосты полетели вниз, в глубину погреба. Лёня отцепил аппарат от провода и съехал на животе по шаткой приставной лестнице вниз. За ним скатились остальные. Кряхтя, толкаясь, «карбиды» убрали лестницу и спрятали ее за бочки, лежащие двумя рядами у стен. Бросили туда же свои вещи и остатки провизии. Затем каждый забрался в бочку, и все затихли.
Прошла минута, может быть, две. Вот наверху скрипнула дверь. Послышались два приглушенных голоса. Один, солидный, басистый, похожий на голос Бурлака, сердито спросил:
- Ну, где твои карбиды?
Другой, тонкий, ответил негромко, но горячо:
- Честное пионерское, видел! Эта, ихняя… Петр Первый… По ковбойке узнал. Открыла дверь, а потом сразу как захлопнет… А за ней еще какие-то… Сам видел.
