Кармела опустила глаза и прикрыла их своими длинными черными ресницами.
— Ты, должно быть, ошибся, — сказала она. — Ланса здесь не было. Здесь никого не было. Я ждала… — Она потянулась за стаканом, выпила все одним глотком, так и не поднимая глаз, затем поставила стакан на стол и безвольно уронила руки на колени.
— Что ты думаешь о показаниях Джошуа Райли?
Кармела криво усмехнулась:
— Так мы будем говорить об этом?
— У меня это из головы не выходит, — признался Шейн. — Я ни о чем не могу думать, пока не услышу от тебя ответы на пару вопросов, а мне не хотелось бы, чтобы в голове у меня было что-нибудь постороннее, когда снова поцелую тебя.
— А ты хочешь поцеловать меня?
— Давай сперва покончим с Джошуа Райли. Ты его знаешь?
Кармела беспокойно заерзала.
— Как же — знавала. Налей-ка мне еще, Микаэль.
Он положил ей льда, налил побольше виски и поменьше содовой и протянул ей стакан.
— Когда он работал у твоего отца?
— Да. Незадолго до того, как я уехала в Европу. Я помню, как он доложил папе, что жила истощена, и как папа огорчился. И как он потом взбесился, когда лично обследовал рудник и понял, что Джо Райли ошибается. — Она отпила сразу полстакана и откинулась на подушки.
— Ты считаешь, что это было чистосердечное заблуждение?
— Я — да. Папа так не думал. Он был уверен, что Джо рассчитывает, что отец бросит этот рудник, а он потом купит его по дешевке и заявит, что открыл новую жилу.
— В общем так оно и вышло, — поддакнул Шейн.
— Но только Джо тут ни при чем. — Она широко открыла глаза, но голос ее звучал вяло и безжизненно. — Я думаю, он не кривил душой, когда писал свой отчет.
— Тем больше у него оснований ненавидеть твоего отца за то, что тот выгнал его из серебряной отрасли.
— Еще как ненавидит. Он этого никогда не скрывал.
— Ну а как насчет его сегодняшнего заявления, — гнул свое Шейн. — Как ты сама на это смотришь?
— Даже не знаю, — пробормотала Кармела. — Да и какое значение имеет мое мнение? — Она подняла голову, допила остатки виски, аккуратно поставила стакан на столик и бессильно откинулась на подушки. — Кажется, я набралась. Я уже хороша, Микаэль. С мужчинами я еще ни разу так не набиралась. Я всегда боялась, что натворю что-нибудь ужасное. Но ты-то не против? Ты не боишься, что я напьюсь и выкину что-нибудь ужасное?
— Нет, не боюсь.
— Как же это здорово… положить на все. — Она снова уставилась прямо перед собой широко открытыми глазами, и в них стояли слезы. — Я так долго сдерживалась. Я все время думала…
