Она развернула сверток, в котором было много фруктов, кусочки, чего-то пряного и разжигающего аппетит.
Эуи в порыве благодарности обнял Зиму, прижал к груди!
— Спасибо!
Стало так тепло и приятно. Напряженное тело девушки через мгновение вдруг стало невесомым, родным. Эуи растерялся, его благодарность превратилась во что-то совершенно незнакомое и очень родное и близкое, то, что он всегда знал, но забыл. Дыхание перехватило…
Он открыто, с сияющей улыбкой смотрел ей в глаза. Отпустил ее в растерянности и смятении. Схватил из свертка первые попавшиеся фрукты и без разбора, в беспамятстве, стал запихивать себе в рот, глупо улыбаясь.
Зима, смущенная, справилась с ситуацией быстрее и с улыбкой задержала, успокаивая его руки, как малыша стала кормить его, разламывая кусочки фруктов, орехи, давая возможность пережевать, умиляясь каждому мгновению и его повадкам дикаря.
Они, кажется, стали по-новому видеть друг друга, внимательно разглядывая, как после долгой разлуки. К Эуи постепенно стала приходить насыщение и нега. Кружившие вокруг мотыльки создавали танец цвета и умиротворенного настроения.
Вдруг, сначала издалека, за тем все ближе и ближе они услышали переливающийся звук, перешедший в мелодичное пение. Стал проступать смысл песни, а затем и отчетливые слова:
— Мама, мама, мама, мама, мама.
Ты улыбаешься мама, так хорошо
Мама, твой взгляд, спокойный и усталый,
Твоя, все прощающая, улыбка дарит счастье,
Мама, такое счастье быть твоим сыном,
Мама, твои руки гладят меня
И любая боль уходит, мама.
Мама, мама, мама,
Твое сердце,
Твоя безграничная любовь,
Твоя забота безценны.
Ты учишь и предостерегаешь,
Помнишь, и знаешь
И любишь, любишь, любишь.
Я всегда жду это,
Получаю и опять жду.
Я так уверен в тебе, что позволяю иногда себе забыть,
Как ты нужна мне и
Как твоя забота бережет меня,
Мама, мама, мама, мама.
Зима — сама тревога и смятение — вскочила, стала искать глазами, откуда исходит это пение? Это оно, то самое чувство, которое рождалось всякий раз, когда она прижимала к груди младенца, когда она благословляла чужого малыша из приграничных селений. А это ее, милый любимый сыночек!
Эуи тоже встал, его сердце трепетало от неясного, щемящего чувства. Он приобнял Зиму, а она прильнула к нему, продолжая вслушиваться в звуки, вглядываться в пустоту.
Большие голубые глаза Зимы наполнились слезами. Она повернулась к Эуи, не отводя молящих, требующих, вселенских глаз. Он принял этот взгляд своей черной, огромной, дикой и затягивающей бездной. Мгновение длилось вечно, песня лилась уже без слов, нежное детское пение струилось среди бутонов, света мотыльков, капель воды, журчания ручья.
