Нестерпимая жара сушила его лицо. Казалось, еще немного — и его белокурые пышные усы сморщатся, запахнет паленым, и лицо осветится желтыми веточками горящих усов. Но он отскакивал и, скаля зубы, приложив руки ко рту, кричал:
— Пошел!
Полещук принял во второй ковш чугун. Ковш быстро наполнялся.
Илья подошел к нему, поздоровался и спросил, почему мало посуды.
Полещук сказал:
— По теории на семьдесят тонн.
— А на самом деле?
— Двадцать.
Илья посмотрел на Полещука и сказал тихо, серьезно:
— Отцепляй паровоз, давай вези еще посуды.
Полещук шепотом сказал:
— Больше нет посуды.
Илья как-то чрезмерно спокойно, медленно подошел к горновому и коротко бросил:
— Забить летку. Посуды нет.
Забить летку с ходу — это почти безнадежно.
Глоба, наклонившись над пушкой, поспешно забивал комья глины.
Опустили над леткой железный фартук, вмиг ставший красным, прозрачным.
С размаху загнали пушку в леточное отверстие.
Но пушку выбило оттуда.
Чугун растопил конец ствола, превратив его в изогнутую белую сияющую сосульку.
Неудержимо чугун выпирал из домны.
Выпустить металл на литейный песчаный двор было нельзя. Песок набух водой; соприкоснувшись с ним, металл будет взрываться, словно гранаты, связанные пачками, калеча и разрушая.
Чугун грозил вылиться из наполняющегося ковша на пути. Сваренные чугуном рельсы — катастрофа, остановка всего доменного цеха.
Илья позвонил директору. Сонный голос ответил ему. Потом директор стал кричать:
— Безобразие! Анархисты! Почему не доложили? Откуда я знал, что будет столько металла!
Илья сказал в трубку, что он по плану должен давать двести шесть тонн и он их дал.
Илья бросил трубку и побежал к ковшам. Трубка висела, вздрагивая, крутясь на шнуре, и что-то долго трещало в ней и шелестело.
Илья понял: единственное — это отцепить паровоз и гнать его в депо, привезти оттуда стоящие на ремонте ковши.
Илья побежал к ковшам — чугун хлюпал, приближаясь к краю. Но паровоза не было.
— Где паровоз? — бросился он к Глобе.
Глоба взглянул вниз, снял шапку, вытер лицо, сказал глухо:
— Полещук угнал. Понял, чем здесь пахнет, — ну и угнал.
Дутье прекратили. В домне слышалось грозное ворчание. Показывая обожженные руки, Глоба сказал:
— Вручную забивать пробовал — не вышло.
Илья подошел к доменщикам, смотревшим на него с надеждой, спросил:
— Так что же, товарищи, будем выпускать на литейный двор, в скраб, другого выхода нет.
Доменщики знали, как будет рвать чугун на мокром литейном дворе, какой огненной картечью будут разлетаться во все стороны брызги чугуна. Они знали, как высоко могут взлетать взъерошенные чугунные глыбы в воздух от соприкосновения с водой.
