— Не двигайтесь и только попробуйте меня выдать, — сказал Глеб, стараясь, чтобы его голос звучал как можно убедительнее.
Он мог и не говорить этого. По дрожащим от ужаса Мине и Прану было ясно, что те и так были не в состоянии не то, что звать на помощь, но и хоть как-то реагировать на происходящее.
— Выход, — наконец, выдавила Мина так тихо, что Глеб уловил лишь еле заметное движение губ.
— Простите? — переспросил он, забыв, что собирался изображать грозного радужника.
— Черный ход, — шепотом повторила Мина, кивнув в конец стойки.
Проследив за взглядом женщины, Глеб с трудом обнаружил дверь. Она была без ручки, выкрашена в цвет стены, а рядом был свален хворост для печи, что исключало любую возможность ее заметить, и лишь по неровным вертикальным линиям и зазоринам между деревянными досками все-таки можно было сказать, что это действительно дверь.
Стараясь не слушать внутренний голос, настойчиво требовавший стремглав броситься к запасному выходу, Глеб направился к нему по возможности ровным шагом. Единственная загвоздка заключалась в том, что по пути предстояло миновать стойку, и, если о надежно укрывшейся и словно оцепеневшей Мине можно было не волноваться, то Пран, по-прежнему ждущий его с ножом и кинжалом, явно внушал беспокойство. Глеб, конечно, мог бы приказать ему их бросить, однако это могло пробудить сомнения насчет его мощи как радужника, и поведение Прана, да еще перед угрозой остаться безоружным перед таким противником, грозило стать непредсказуемым.
Пытаясь сохранять спокойствие, — что было довольно затруднительно, учитывая размер кинжала и то, что у него самого в руке все так же красовалась ложка, которую он почему-то решил не бросать, — Глеб чуть ускорил шаг и поравнялся с Праном.
— Постой, — вдруг сказал тот, и у Глеба что-то сжалось внутри, однако мужчина положил кинжал на стойку и подвинул его к нему.
— Ничего вашего мне не надо, — добавил он с опаской.
Не вдаваясь в подробности и рискуя стать легкой мишенью для ножа Прана, Глеб, чтобы не подходить ближе, как мог, вытянул руку и, осторожно бросив ложку, ощутил приятную прохладу стали в ладони. Затем, уже намереваясь выйти, он кое-что вспомнил. Порывшись в кармане, Глеб извлек золотую монету — на этот раз он как следует посмотрел на нее, чтобы убедиться, что это действительно она — и со звоном отправил ее на грязную поверхность прилавка.
«Вот же лошадь со двора! Он в трактире, сюда!» — крикнул вдруг кто-то снаружи, со стороны главного входа.
