Глеб собрался было открыть рот, но ему помешала внезапная тряска.
— Что за чертовщина? В чем дело? — завопил Ян Гарт, хватаясь за волосы.
— Стоп! Стоп! Остановить съемку! — скомандовал Егор операторам.
— Мы вошли в зону турбулентности, — объявила заглянувшая в салон стюардесса. — Прошу занять места и пристегнуться.
— Но мы же снимаем, — Ян Гарт отчаянно указал на камеры.
— Понимаю, но это для вашей же безопасности. Продолжите позже, — ответила стюардесса не терпевшим возражений тоном.
Ян Гарт кинул взгляд на Егора, но увидев, как тот бессильно развел руками, склонил голову в знак подчинения.
— Перерыв десять минут!
Николя засуетились было возле камер, но вставшая перед ними с грозным видом стюардесса прервала их планы.
Глеб поднялся с кресла и, собравшись идти в салон, напоследок кинул взгляд в иллюминатор. Солнце по-прежнему отражалось на облаках, а тряска почти не чувствовалась. Однако его привлекло не это, а небольшое темное пятно, подобно кляксе расползшееся в центре стекла. Глеб машинально потер рукой точку, однако та не исчезла. Напротив, ему показалось, что та постепенно становилась все крупнее и принимала форму овала.
— Прошу, пройдите в салон, — донесся до Глеба будто издалека голос стюардессы, однако загадочные метаморфозы пятна полностью поглотили его.
Он с удивлением наблюдал, как его края начали шевелиться, и как оно выросло до размера с кулак. Затем произошло нечто совершенно невообразимое — посреди пятна образовалась золотисто-красная точка, которая все увеличивалась, и через пару секунд все пятно из темного стало золотисто-красным. Но оно и не думало останавливаться, напротив, пятно принялось расти еще быстрее и вскоре заняло половину иллюминатора.
— Я настаиваю на том, чтобы вы… — голос стюардессы раздался совсем рядом, но внезапно оборвался, словно кто-то отключил звук.
Глеб обернулся, однако девушка уже сама с изумлением уставилась в иллюминатор, забыв, зачем пришла. Он увидел, как ее лицо посветлело, а в зрачках отобразилось пламя. Девушка зажмурилась и закричала…
Дышать было все сложнее. Он понял, что захлебывается. Руки и ноги, по старой памяти, заработали сами собой, еще до того, как он успел открыть глаза.
Он тонул. Если бы не долгие занятия плаванием, Глеб бы наверняка поддался панике. Но он знал, что в такой ситуации это было бы равносильно гибели. Он повертел головой во всех направлениях — одна сторона водной толщи была светлее, значит, и поверхность была там же.
