– Вы верно описали общую картину, ваше величество. Как раз ту, которая и должна была появиться у вас после знакомства с докладом посла в Конфедерации.
– Мной упущено что-то важное? Тогда как мой министр вы должны сказать об этом. Я жду, вице-канцлер.
Горчаков, мысленно перекрестившись и обратившись к богу за помощью, решил рискнуть, выложив часть козырных карт:
– У Конфедерации появился политик, весьма необычный. И понять его игру мне не сразу удалось.
– Вы о Борегаре?
– Конечно нет! Борегар – это будущий монарх, любимый армией полководец и неглупый человек. Политик – это полковник Виктор Станич. Хотите говорить с тем, кто управляет – обращаться нужно к нему. Он хочет… стать тем, кем планирует оказаться знакомый вам Бисмарк, при этом не выходя из тени. Тайная полиция – это самый подходящий для него выбор. Власть, но не явная.
Говоря это, Горчаков понимал, что идея о превращении Конфедерации в монархию настолько пришлась по душе императору, что его не переубедишь. Вообще никак. Оставалось играть на нюансах, не давая возможности заокеанскому интригану получить от России всё желаемое.
– Обратите внимание, что Станич обратился только к нам и к Испании. Не к Британии, от которой он всеми силами дистанцируется, словно они не близки к очень многим семействам южных штатов. Вежливые, холодные, исключительно деловые отношения. С самого начала, я намеренно просил Штакельберга это проверить. Его люди подтвердили мои подозрения.
– Для нас это хорошо, – усмехнулся Александр II. – Возможно, сказывается его происхождение. Дед Виктора Станича выехал отсюда, опасаясь мести родственников, убитых им на дуэли. Серб… горячая кровь. Могли сохраниться симпатии, если дети воспитывались в русском духе.
– Могли, я не исключаю, – не стал противоречить императору вице-канцлер. – И как противовес устремлениям Англии в обеих Америках Станич может быть полезен. Но он почти столь же явно отстраняется от возможности завязать тесные отношения с Францией. Мимо этого тоже нельзя пройти.
– И снова Франция! Александр Михайлович, я понимаю ваши симпатии к этой стране, но далеко не все их разделяют. Видимо, полковник Станич тоже не восторгается видами на парижские бульвары. А почему он всё ещё полковник? Заслуги давно позволяют получить звание генерала.
– Видимо, чин для него не так важен, как настоящее влияние, – не стал акцентировать своё внимание на подобной мелочи Горчаков. И вновь принялся за своё, считаемое им наиболее важным: – Полная отстраненность от Англии. Незначительная, на грани необходимого, связь с Францией. Понимаю отсутствие внимания к Австрии, это государство ничем не может быть полезно Конфедерации. И с другой стороны, большая и понятная заинтересованность в Испании соседствует с непонятной, если не вникать, заинтересованностью в России.
