— Почти все семьи Флоренции, — подсказал Мигель то, что я и без него знал. — И у них тоже есть наёмники.
— Которых нужно не просто собрать, но и дать указания. Да и не все будут сражаться с врагом, который неизмеримо сильнее. Главное для нас — как можно скорее и эффектнее это показать. Ударить по тем, кто сильнее всех выступает против вас, герцог. А отсюда вопрос… Кто подбивает простых флорентийцев против вас, кто стоит за их спинами?
— Я перечислил своих врагов.
Так, да не совсем. Мои спутники с ходу поняли, что подразумевалось, а вот оба Медичи… пока что подтормаживали. Зато Альфонсина, подтверждая коварство не просто женское и итальянское, но истинной дочери рода Орсини, вымолвила:
— На улицах кричат разные люди, но слова исходят от Савонаролы. Даже из Франции он подбивает добрых флорентийцев на зло.
Браво и ещё раз брависсимо. Я склонил голову, показывая, что восхищён проницательностью Альфонсины. Так оно и было, собственно говоря. И если сказано «а», то пора говорить и «б».
— Я понимаю вашу вынужденную сдержанность в отношении тех, кто укрылся не просто за стенами монастырей и церквей страны, но ещё и под рясой. Вы, герцог, скованы тем, что подобных смутьянов должна судить власть не светская, но духовная. А потому… Бумагу!
— Ваше Высокопреосвященство, — улыбаясь на зависть рыбе акуле, Бяьнка подала мне хранящийся до сего момента у неё документ.
— Благодарю, — приняв у неё из рук ценный документ, я произнёс. — Не короной единой. Есть и другой документ, в нынешней неспокойной обстановке не менее важный. Согласно ему все, кто продолжает поддерживать Савонаролу, объявлены еретиками и отлученными от церкви, подлежащими церковному суду в Риме либо на месте, но с участием полномочного представителя Папы Александра VI. Именно таковым я и являюсь, что подтверждается здесь. Прочитайте и убедитесь.
И прочитали, и убедились. Бумага, надобно сказать, была страшненькая. От неё несло даже не кровью и пыточными подвалами, а гарью костров «во имя Господа и веры истинной». Признаюсь честно, мне было противно держать в руках… такое. Пользоваться подобным следовало лишь как той отравой, которая лишь в минимальных дозах и единичных случаях употребления становится лекарством. Иначе же — смерть, причём в страшных мучениях. Увы, но с волками жить — сам шкурой обрастёшь и на луну завоешь.
Оставалось задать лишь один вопрос, ответ на который был известен заранее.
— Скажите мне, Пьеро, где больше всего сторонников Савонаролы, продолжающих разбрасывать семена гнева и войны по всей Флоренции?
