Не буду лукавить и утверждать, что востоковедческое образование уберегло меня от каких бы то ни было культурных шоков и обеспечило олимпийским спокойствием и неизменной благожелательностью на все пять лет проживания в Корее. Ничего подобного. У меня тоже были свои шоки. И самый первый, с которым я столкнулась, — это корейская манера есть. Это был действительно шок, который ударил и долго не давал прийти в себя.
На бумаге это не описать. Чмоканья, чавканья и сладострастные всхлюпы, подсасывания и восторженные высовывания языка. Ням-ням, чмок-чмок, хлюп-хлюп… Все смачно, торопясь, обжигаясь, с брызгами и последующим отрыгиванием… Нет, литературный язык здесь бессилен.
В первую же неделю нахождения в Корее мне стало ясно, что я не могу есть в студенческой столовой. Не могу смотреть рекламу пива «Хайт» по телевизору, где крупным планом показан волосатый мужской кадык, внутрь которого с утробным урчанием, как в унитаз, всасывается пиво. А потом пена течет по подбородку, и… сочный, жирный звук отрыжки. Пейте пиво «Хайт», короче говоря. Приятного аппетита.
Один мой приятель-болгарин завел себе корейскую подругу.
Девушку симпатичную, большеглазую, бойко болтающую по-английски. Однажды он пригласил ее провести вечер в ресторане на Итхэвоне, где на двери висела табличка: «Только для иностранцев. Корейцам вход запрещен». (В Корее в иностранных кварталах можно порой встретить заведения с подобными надписями — свидетельства попыток местных властей уберечь корейскую нравственность от растлевающего зарубежного влияния.) Большеглазая девушка в глазах бдительного охранника вполне сошла за иностранку, и пара заняла свое место в углу за столиком.
Принесли какой-то сугубо западный стейк с картошкой, и наши герои приступили к еде. И вот тут-то девушка выдала себя. Она зачавкала так, что все кафе перестало жевать и молча уставилось на нее. Не помогли ни большие глаза, ни английский язык.
Как большинство иностранцев, я была вначале уверена, что чавканье за едой — следствие дурного воспитания корейцев. Что их просто не научили есть в детстве мамы. Оказалось — еще как учили. Только не по-нашему.
Моя корейская подруга рассказывала, что ей в детстве сильно доставалось от мамы как раз за противоположное — за то, что ест беззвучно, тихо. В глазах мамы это выглядело как черная неблагодарность за ее труд. Она, мол, готовила, старалась, а ребенок теперь сидит выпендривается — ковыряется в тарелке, вместо того чтобы с аппетитом съесть все, что дают. С аппетитом — значит, с причмокиванием. Чтобы показать, что ему вкусно.
