Когда-то сама мысль о том, что можно быть несчастным в таком уютном месте, как “Лонгвуд-Хаус”, показалась бы нелепой. Еще в 1913 году Мэйбл Нассо, выпускница Колумбийского университета, провела исследование, посвященное условиям жизни 100 пожилых обитателей Гринвич-Виллидж – 65 женщин и 35 мужчин[56]. В эпоху, когда еще не было ни пенсий, ни социального страхования, все они были бедны. Содержать себя могли лишь 27 из участников исследования: они постепенно проедали сбережения, пускали жильцов или находили себе какую-то работу – продавали газеты, убирали в чужих домах, чинили зонтики. Но по большей части эти люди были настолько больны и слабы, что уже не могли работать.
Среди участников исследования была вдова 62 лет – Нассо назвала ее миссис К. – домашняя прислуга, которая едва могла себе позволить крохотную комнатку с нефтяной печкой и окошком во двор в большом доходном доме. Но недавно миссис К. вынуждена была оставить работу из-за болезни: у нее сильно отекли ноги, появились варикозные вены, и она была прикована к постели. Другая испытуемая, мисс С., была “необычайно болезненной”, к тому же у нее был семидесятидвухлетний брат, страдавший диабетом. В то время этот недуг еще не умели лечить, и брат мисс С. был искалечен и изнурен болезнью, которая быстро убивала его. Шестидесятисемилетний ирландец мистер М. раньше работал грузчиком в порту, но оказался парализован после инсульта. Большинство испытуемых просто стали “дряхлыми” (feeble) – под этим словом Мэйбл Нассо имела в виду, что эти люди уже не могли ухаживать за собой.
Если у таких стариков не было родных, согласных взять их к себе, оставался лишь один выход – богадельня, она же дом призрения[57]. Такие заведения существовали в Европе и Соединенных Штатах уже несколько столетий. Если ты был стар или нуждался в помощи, но у тебя не было ни детей, ни денег, найти убежище можно было лишь в богадельне. Это были мрачные заведения, похожие на тюрьмы, и старики их боялись (кстати, обитателей богаделен в те времена даже называли заключенными (inmates), что уже говорит о многом). Заключенными приютов становились самые разные люди – и нищие старики, и иммигранты, которым не повезло, и вовсе не старые алкоголики, и душевнобольные, а администрация приюта видела свою миссию в том, чтобы заставить их всех работать, искупая свою “распущенность и порочность” – действительную или мнимую.
Стариков надзиратели, как правило, работать не заставляли, но они все равно считались заключенными. Мужей и жен разлучали. Заключенным не обеспечивали никакого физического ухода и заботы. Богадельни утопали в грязи и разрухе. Отчет Благотворительного комитета штата Иллинойс за 1912 год гласил, что одна из окружных богаделен “не подошла бы даже для нормального содержания домашних животных”
