— И, как это отразилось на урожаях реликтовых? — все таки порой, я бываю через чур уж ехиден.
Боня не обиделся, лишь усмехнулся и продолжил:
— Реликтовым, от лица Советской Власти, выделили участок под заповедник, через которой мы только что проехали, а для Солнечной Пустоши начался расцвет. Когда есть вода, здесь растет буквально всё… Причём, как растет! Урожаи были такие, что в Аргентине и Канаде локти до плеч сгрызли! И, Вы не поверите…, — Боня показал рукой на какие-то руины вдоль шоссе, — в этом селе было свыше тысячи домов. А, в райцентре, Солнечногорске, в период расцвета, население подходило к ста тысячам. Всего было более ста населенных пунктов. Своя перерабатывающая промышленность. И, с ВДНХ наши экспонаты не слазили…
Боня от гордости сиял так, что яркое солнечнопустышное светило, казалось, померкло.
— И, что потом? — осторожно спросил я.
— А, что потом? — на глазах потух и съёжился районный агроном, — в любое дело — даже процветающее, надо постоянно вкладывать, а не только выгребать. Перед войной выгребали, не вкладывая, во время войны — само собой, не до этого было. После войны — все средства на восстановление и ядерное оружие — без этого тоже нельзя, я понимаю. Потом Хрущёв с его целиной да кукурузой… Кукуруза, кстати, здесь росла просто царская! Торф почти весь выработали, болота осушили практически до дна и вода на полив кончилась. Можно было бы с одного из притоков Волги до Болот канал прокапать — есть такой проект, или из самой Волги… Но, это такие деньги! Проще, кому-то казалось, за эти деньги в Америке пшеницу покупать. Да, Вы сами знаете… Почва истощилась: поголовья скота недостаточно для естественного восстановления гумуса в почве — Москва мясо требовала. Кукуруза, кстати, очень сильно истощает почву — после тех, хрущёвских экспериментов плодородность так и, не восстановилась… На одних минеральных удобрениях далеко не уедешь, да и экономили нам их постоянно. Можно было бы не весь торф сжигать, а часть его в почву вносить. Торф и удобрение и, своей гигроскопичностью помогает влагу удерживать… Так, нет! Торфяной электростанции такие планы давали, как будто этот торф, глубиной до самой Америки! И, всё: кончился торф, кончилась вода… Всё вычерпали. Сейчас помаленьку, потихоньку вымираем…
На несколько минут районный агроном умолк.
— Да, вот видите — это канал! — вновь заговорил Боня, указывая на обвалившуюся местами большую канаву, через мост над которой мы проехали. По дну канала текло нечто бурое, — а, вон те полоски зелени — это остатки арыков.
