Через несколько недель я получил телеграмму от Кан Гисона, мужа Эйко. «Свадьба 25 января. Приезжай домой 24-го». Я и понятия не имел ни о какой свадьбе. Тогда я подумал, что, возможно, дома случилось что-то ужасное, о чем напрямую не сообщишь, а ссылка на свадьбу – лишь шифр. После всего, что выпало на долю нашей семьи, я предполагал наихудшее.
Вернувшись на рабочее место, я доложил бригадиру о телеграмме. Перекрикивая шум буровой машины и взрывы динамита, он разрешил:
– Можешь ехать.
Я метнулся прочь, вскочил в свой трактор и поехал в Тончхон-ри, выжимая из машины все, что можно. Пока я ехал, весь извелся, гадая, какие еще несчастья могли обрушиться на нас. Уезжать мне не хотелось, невзирая на каторжную работу. По крайней мере, там было гарантировано питание. Кроме брюк мне выдали и пару новых военных ботинок – первая обувь, которая действительно была мне по ноге, с тех пор как я приехал в Северную Корею.
Когда я возвратился домой, там полным ходом шла подготовка к свадьбе. Рисовые лепешки, мясо и рыба и другие блюда. Я не понимал, что происходит – просто стоял и смотрел. Потом ко мне подошла мать Кана.
– Большие новости! Это – день твоей свадьбы, – сообщила она.
Фраза эта прозвучала громом среди ясного неба. Сказать, что я был удивлен, значит, ничего не сказать. Я был ошеломлен. Шокирован.
Женщину, на которой я, оказывается, собирался жениться, звали Ли Хесук. Ее отец был заместителем директора электростанции в городе Хамхын. Хесук была подслеповата, да и красавицей ее назвать у меня язык, уж извините, не повернулся бы.
– Вы думаете, раз я возвращенец и к тому же без гроша за душой, то не могу сам найти себе жену? И решили, что подойдет вот эта?
Мой отец сидел рядом с матерью Кана. Через некоторое время я узнал, что именно он попросил ее найти мне жену. Мой отец. Но даже ему теперь казалось, что вся эта затея обернулась жестоким издевательством надо мной.
Постепенно я узнавал, как все складывалось. Мачеха этой Ли Хесук очень хотела выдать падчерицу замуж, видя в этом замужестве единственную возможность поскорее от нее отделаться. Позже я узнал, что эта женщина никогда не любила Хесук, часто ругала и била ее. Мать Кана ничего не знала об этом. Так что я особенно ее не виню. Но тогда я просто не знал, что делать. В конце концов я сообразил, что моя попытка отказаться от женитьбы вызовет массу проблем. У меня просто сил не было устраивать скандал. И я решил – будь что будет. Мне было 23 года.
