Это видение потрясло Клавдию, и она решилась на вторую операцию. Ее проводила Валентина Алябьева, хирург с многолетним стажем. Когда она разрезала полость живота, никаких следов метастаз не было. Пораженные врачи констатировали: больная чудесным образом излечилась от тяжелейшего онкологического заболевания. Внутри было все чисто, как у новорожденного ребенка.
Доктор Алябьева позвонила профессору Неймарку, но тот отказался комментировать случай Устюжаниновой. Клавдия быстро шла на поправку. В выписке из истории болезни смертельного диагноза уже не было.
Советским медикам не могло это понравиться — они никак не могли объяснить, что происходит.
Женщина пролежала в больнице еще двадцать один день. Все это время находилась под особым наблюдением — к ней никого не пускали.
Подруги Клавдии, помнящие рассказы о пребывании в больничной палате, были уверены — ее хотели умертвить, чтобы не допустить разглашения информации о свершившемся чуде.
Более того! Чтобы как-то объяснить рассказы Устюжаниновой, медики объявили ее душевнобольной и выписали справку о шизофрении, которую позднее и увидел профессор Берестов. Это был отчаянный поступок — такие документы на руки обычно не давали.
К сожалению, в нашей многолетней истории были свои перегибы. К некоторым психически здоровым людям было предвзятое отношение. Они просто верили в Бога или придерживались каких-то антисоветских идей, а в результате оказывались в спецбольницах.
Слухи о воскресшей женщине и ее чудесном исцелении быстро расползлись по городу. К дому Клавдии потянулись люди. Из первых уст они хотели услышать ее историю. Власти пытались этому препятствовать. У дома Устюжаниновых всегда дежурили наряды милиции. Иногда в штатском.
Стражи порядка ходили каждый день перед домом, причем с собаками — так из месяца в месяц. Наблюдали, кто вошел, кто вышел. Вот такая стала у Клавдии жизнь — всегда под колпаком.
У жителей Барнаула появились вопросы. Прежде всего к уважаемому хирургу, профессору Неймарку, который проводил первую операцию. Но он, а затем и его сын, тоже ставший хирургом, всегда отказывались комментировать тот случай. Говорили, что ничего этого не было, все придумано, незачем ворошить далекое прошлое, вспоминать какой-то бред.
После выписки Клавдия Никитична обратилась к религии. Всем желающим она рассказывала о своих видениях. Много переписывалась с духовниками из Троице-Сергиевой лавры. Однажды они предупредили ее в письме, что пора уезжать из Барнаула. В тот же вечер в дверь Устюжаниновых постучали.
