Эрилин это предвидела. Она изменила направление удара, перенесла вес на заднюю ногу, потом бросилась вперёд в прямом сильном выпаде. Её меч глубоко вонзился в открытую подмышку трена. Она почувствовала, как лезвие трётся о кость и налегла на него всем своим весом.
Лунный клинок глубоко погрузился в рептилью плоть, пронзив лёгкое и пытаясь найти главное сердце чудовища. Из пасти создания хлынула кровь — верный знак, что она не промахнулась.
Эрилин упёрлась ногой в тело трена и резко от него оттолкнулась. Когда меч высвободился, она резко развернулась к первому нападающему. Лунный клинок рассёк воздух с громким свистом, который превратился в скрежет стали по рептильей чешуе. На груди чудовища проступила полоса крови.
Она отступила на несколько шагов и оценила ситуацию. Рана, которую она нанесла трену, была несмертельной. Задыхаясь от ярости, трен попытался своими когтистыми лапами свести края раны воедино. Его рептильи глаза остекленели, и он прибегнул к новой атаке.
Тоннель немедленно заполнился зловонными миазмами. Эрилин подалась назад, кашляя и задыхаясь от вони. В мгновение ока Элайт оказался рядом и сунул ей кусок ткани. Хотя Эрилин сомневалась, что из этого выйдет существенная преграда для изнуряющего газа, она прижала ткань ко рту.
Внутрь хлынул слабый цветочный запах, заполняя её ощущением, похожим на чувство от игристого вина, если выпить его много и быстро. Когда противоядие подействовало, от ужасной вони остались одни воспоминания. Эрилин сморгнула слёзы и подняла меч в оборонительную позицию.
Как раз вовремя. Раненый трен, решив, что она выбыла из битвы, уверенно направился к ней, чтобы добить. Одной из своих когтистых лап трен по-прежнему зажимал рану, другая тянулась к горлу Эрилин. Позади него шёл вожак, подняв свой серповидный нож в предвкушении.
Эрилин выскользнула за пределы досягаемости жадных когтей раненого трена. Не успела она перейти в наступление, как между ней и нападавшим сверкнул маленький серебряный нож, глубоко вонзившись в узкую рану, оставленную мечом Эрилин.
Она оглянулась на Элайта, не понимая, как посреди собственной схватки он успевает обращать внимание на её положение. Но эльф почти закончил. Он уже сразил одно из чудовищ, и сейчас его двойные кинжалы расправлялись с последним, как акула, добивающая раненого кита — отрезая по одному кровавому куску за раз.
Горячей яркой волной в девушке поднялся гнев. Может, Элайт и помог ей, не раз, а дважды, но как насчёт его собственного кодекса битвы? В его методах было мало чести, а в мрачном удовольствии, написанном на его лице — и вовсе никакой.
