Живой смерти не ищет | страница 3
Ельник обогнули справа и сразу попали на стегу — узкую, но заметную тропу, которая через полчаса привела в высокий лиственный лес, светлый, малоснежный, с кустарниковым подлеском.
— Если это тот самый лес — «догдо», о котором говорил проводник, значит, где-то поблизости и заимку искать надо, — с осуждением поглядел в сторону есаула сотник Земсков.
— А что, вполне такое может быть, — беззлобно согласился есаул Дигаев, — не все же нам в снегу ночевать. Поймав удивленный взгляд сотника Земскова, он продолжал: — Какая разница, сотник, правильно он нас вел или неправильно? Один черт, его отпускать нельзя было, он бы нас при случае опознал и тропинку нашу комиссарам из энкэвэдэ выдал. Я и так хвоста боюсь, а у меня еще с двадцатых годов нюх на погоню отменный. Так кого мне жалеть: мужичонку бесхозного, который что был на свете, что нет его — ничего как есть не изменится, то ли нас всех, мучеников за святое дело отчизны, у которых и остался-то последний реальный шанс отвоевать свое почетное место под солнцем?! То-то же, сотник.
Уже в сумерках вышли на небольшую полянку, на которой темнели два бревенчатых барака с дверями, подпертыми большими лесинами. Судя по всему, бараки были заброшены уже много лет назад. Кто коротал в них свои денечки — рабочие ли геологоразведочной партии, лесорубы ли, а может быть, и вольные старатели-артельщики золотишко какое-никакое в шурфах промышляли, — неведомо. Но похоже, что люди это были добросовестные, работники отменные, клали бараки на века: кряжи спелых деревьев рублены в лапу, проконопаченные пазы, крыша в несколько рядов покрыта корьем. Посередине бараков стояли железные печи с проржавевшими, но все еще целыми трубами. В одном решили поселиться сами, а во второй барак поставить коней.
— Сиплый! — позвал есаул Дигаев Ефима Брюхатова, заработавшего в Харбине эту неблагозвучную кличку из-за своего хриплого, тусклого голоса. — Давай-ка Насте в помощь, харч готовьте, а то пуп уже к позвоночнику присох. Ты, Чух, лошадьми займись.
— А то я сам не знаю, — тихонько, но все же довольно слышно проворчал казак. Он уже расседлал своего гнедого и, накрыв его короткой походной попоной, принялся за коня есаула.
Дигаев пошел взглянуть на окрестность. Прапорщик Владимир Магалиф отгораживал в углу барака куском брезента закуток для себя и своей сожительницы Анастасии Симанской, которая выполняла в банде роль артельной мамки — кашеварила, на всех стирала, штопала нехитрую амуницию.
