— Моя лови его, он меня бей… — продолжал жалобным тоном раненый, — моя падай, хватай его ноги…
— Ежели бы не он, этот удрал бы, ваше благородие, — вмешался один из казаков, — здоровый черт, даром, что маленький. В темноте его бы и не взять, да Иван Иванович подсобил…
Сотник приказал перенести осторожно раненого на каны.
— Твоя ищи его… Бумага мало-мало есть… — снова заговорил Иван Иванович.
— И то правда, ребята! — спохватился сотник. — Обыщите их, а то выронят где-нибудь нужные бумаги, потом — пиши пропало! Хитрый народец!
Казаки принялись обшаривать шпионов. У Чуна не нашли ничего, зато в складках японца оказались наспех сделанные чертежи и другие бумаги.
— Моя умилай, капитана! — проговорил Иван Иванович, — моя надо глоб клади!
— Поживешь еще, нас переживешь! — пробовал пошутить сотник, понимавший, что рана смертельна.
— Моя знай — моя умилай! — упрямо повторил раненый.
— Ну, если умрешь, — хороший гроб сделаем. Самый лучший! — утешали его казаки.
— Холосо! — счастливо улыбнулся умирающий. — А Чун кантлами будет?
— Непременно! Без разговоров — завтра же голову долой! — сказал сотник.
Иван Иванович с облегчением вздохнул и закрыл глаза.
На опушке леса оба зуава остановились.
— Мы заблудились окончательно, Пьер… — прошептал Батист, всматриваясь в открывшуюся перед ними равнину, слабо освещенную беловатым светом луны. — Я боюсь, что мы находимся в сфере расположения неприятельских войск. Вот тебе и разведка!
— Я говорил тебе, что не нужно далеко забираться в лес, — проворчал Пьер, поправляя на голове феску. — Ткни штыком в кусты — и явятся пруссаки!
— Накликал-таки! — вырвалось у его товарища, услышавшего шорох в кустах. Шорох этот прекратился, но зуавы инстинктивно чувствовали близость врага. Неожиданно Батист вскинул к плечу ружье и выстрелил в кусты.
— Один! — хладнокровно произнес он и, снова нажав спуск, добавил: — А вот и другой!
С диким криком из кустов выскочили темные фигуры пруссаков и бросились на зуавов. Французы боролись отчаянно: стиснув зубы, они молча кололи врагов штыками, разбивали им черепа прикладами и, наконец, сбитые с ног, очутились на лесной поляне со связанными за спиной руками.
Пруссаков было около полсотни.
Они развели на поляне громадный костер, чувствуя себя вполне в безопасности, и весело болтали. К пленникам подошел прусский офицер и заговорил с ними на ломаном французском языке:
— Вы негодяи. Вы убили нашего майора! Вы шпионы и мы вас расстреляем!
