Бесконечные игры [киноповесть] | страница 24

— Пока, моя крошка! Я тебя люблю! — Сериков посылает Доре воздушный поцелуй, идет к двери. — Я поехал в Черкизово, к Кизяеву…

Кафе. Полдень. За столиком сидит Сериков и его девятилетний сын Вовка. Перед Сериковым графинчик, бутерброд на тарелке, а Вовка пьет чай и ест пирожное. Вовка — худенький, темноглазый, с нежно-смуглым и каким-то очень серьезным, даже суровым лицом. Оба говорят тихо.

— Я не мог — понимаешь, папа? — не мог его записать, — говорит Вовка трагическим шепотом. — А она сказала Надежде Васильевне…

— Кто?

— Кирьянова. Которая с ним сидит. Чей мешок.

— A! Он гонял её мешок? — Сериков делает ударение на слове «её». — Понятно. А мешок-то был пустой или с чем-нибудь?

— С тапочками.

Сериков кивает. Пауза. Оба углубленно размышляют. На столе рядом с Вовкой лежит красивая большая коробка «Настольный футбол», и Вовка иногда бросает на нее быстрые взгляды, но видно, что сейчас его заботит другое. С ожиданием он смотрит на отца.

— Видишь ли, вообще-то отнять у девочки мешок с тапочками и гонять по классу — дело глупое. Ты б ему дал по шее, и — все дела. Но записывать… А что, у дежурных специальные такие тетради?

— Да.

— Ну — и что же Надежда Васильевна?

— Она меня ругала. И записала в дневник, что я плохо дежурил. Но я не мог, папа, не мог — ведь он же мой самый настоящий друг!

Сериков выпивает рюмку, закусывает, потом говорит решительно:

— Ты должен был дать ему по шее.

— Я хотел, папа…

К столику подходит мать Вовки, молодая, несколько безвкусно и неряшливо одетая женщина. Движения ее напряженно быстры. Она улыбается. В руке держит тяжело нагруженную авоську: там хлеб, яблоки, молоко, какие-то пакеты, свертки. Очевидно, Серикову разрешено было разговаривать с сыном короткое время: пока будут совершаться покупки.

— Вова, пойдем! Мне надо еще в два места…

— Сейчас, — Вовка поспешно доедает пирожное, пьет чай. Мать смотрит на него, продолжая стоять возле столика и держа на весу авоську. Сериков протягивает руку, чтобы взять у нее авоську, но мать Вовки молча отстраняется.

— Скорее, скорее, Вова! — говорит она. Взгляд ее упал на игру «Футбол». Взяла коробку, рассматривает, и улыбка на лице приобретает выражение презрения и злобы. — О господи! И тут… — Она усмехается. — Могут быть войны, землетрясения, эпидемия холеры, а твой бывший папочка будет ходить на футбол — правда, Вова?

— Правда, — испуганно шепчет Вова.

— Ну, забирай это добро и пошли.

Вовка и Сериков поднимаются.

— Дай сумку, я донесу до метро! — говорит Сериков.