Из-за шума воды не услышал, как Мария вошла в ванную. Шелест отодвигаемой пластиковой шторы и холодный сквозняк, пробежавший по моему влажному разгоряченному телу, заставили резко обернуться. Девушка уже скинула одежду и шагнула через бортик душевой кабины. Она прижалась ко мне, начала тереться грудью, ее пальцы скользнули вниз по моему животу. Я втянул носом воздух и замер. Она ласкала умело, но я оставался отчего-то равнодушным. Тело не отвечало, желание не возникало. Мария опустилась на колени и начала ласкать горячими губами. Но и это не помогло. Я высвободился и отодвинулся на край кабины. Она сидела на коленях неподвижно, опустив лицо в ладони. Вода бежала по ее мокрым волосам, плечам. Я ничего не предпринимал, даже душ не выключил. Наконец, девушка встала. Ее глаза горели презрением, она в этот миг меня точно ненавидела. Но я ничего не мог с собой поделать. Такой уж у меня характер. Я не хотел ни извиняться – да и не было за что, – ни пытаться как-то объяснить свою холодность. Ее сюда никто не звал, сама явилась.
Девушки все же странные существа. Видит меня первый раз в жизни, а уже называет любимым, ревнует к подруге без всякого основания, а потом пачкает мой бассейн. И тут же лезет со своими ласками. И кто из нас после этого нелогичен? И я молчал, решив избежать неприятных и ненужных объяснений.
– ¡Gilipollas! – грязно обозвала меня Мария, подхватила одежду и выбежала из ванной.
– Скатертью дорога, – напутствовал я ее одной из русских пословиц.
Я тщательно вытерся, накинул махровый халат и пошел в гостиную. Девушки там не было, и я вздохнул с облегчением. Выяснять отношения сейчас совсем не хотелось. Включив телевизор, я опустился на диван. Переходил с канала на канал, но информация с экрана шла мимо моего сознания. Я уже был крайне собой недоволен, мысленно ругал себя за бестактное поведение.
– Даже не выяснил, как она доберется… да и куда? – пробормотал я. – Девушка из Мадрида…
Я вышел на улицу, возле бассейна никого не оказалось. Захотелось отправиться к Милагрос, наверняка ее подруга уже там. Начала мучить совесть, я понимал, что повел себя, как настоящий… На ум пришло ругательное выражение, употребленное Марией в мой адрес. Но сейчас это вызывало лишь улыбку. Я вернулся в дом, быстро оделся и уже хотел выйти, как услышал какой-то шум на кухне.
– Чертовка! – с непонятным облегчением проговорил я и двинулся туда.
Мария сидела за столом и с невинным видом пила чай. Увидев меня, она невозмутимо достала из шкафчика еще одну кружку.
