В тридцать восьмом году такая сумма была, можно сказать, целым состоянием и уж во всяком случае превышала расходы одинокого холостяка, если, разумеется, не транжирить деньги безоглядно, в чем Герберт однозначно преуспел. Он жил на широкую ногу — банкеты, хорошие вина, общество прелестных женщин. Собственно, они-то и привлекли его в круиз.
До этого Герберт с полгода встречался с Лизой, чувственной синеглазой блондинкой, которая ждала, что он со дня на день водрузит ей на палец обручальное кольцо, тем самым навсегда гарантировав своей избраннице безбедную, полную приятностей жизнь. Однако Герберт вовсе не собирался жениться на Лизе, хотя и относился к ней вполне сносно. Начать с того, что к браку он не был готов. К тому же Лиза, служившая ему украшением на вечеринках, все же не была той женщиной, с которой ему хотелось бы остепениться и завести детей.
Тем не менее высказать ей все это в глаза Герберт не решался, а потому предпочел попросту исчезнуть. Да, метод не самый честный, но, по крайней мере, его отсутствие могло как-то настроить Лизу на иной лад, дать ей понять, что составить семейное счастье с ним или хотя бы с таким, как он, у нее не получится. Он же тем временем мог по-прежнему вовсю радоваться жизни.
Герберт сказал Лизе, что вынужден отбыть по делам на Кубу, и даже заранее заготовил пачку открыток, которые собирался отсылать ей с полгода якобы из Гаваны. В них он по возрастающей расписывал, что бизнес идет непросто. Куба, мол, удерживает его как щупальцами, не давая вернуться. На самом же деле Герберт хотел как ни в чем не бывало возвратиться в Нью-Йорк и надеялся, что за полгода страсть к нему у Лизы как-нибудь поутихнет и она найдет себе другого.
Так он невольно очутился за капитанским столиком, не успел еще толком опуститься на место, пустующее возле Моны, и почувствовал, что безумно, безнадежно, безоглядно — а главное, навеки — влюблен… в Джейн.
Красота этой девушки ошеломляла Герберта. Джейн сознавала, что недурна собой, но в ней не было никакой рисовки. Она держалась так уверенно и непринужденно, что это лишь придавало ей дополнительной притягательности. За ужином Герберт вызнал ее возраст, понял, что на данном этапе она для его ухаживаний чересчур молода, а потому сделал вид, что увлекся Моной, подходившей ему по возрасту и полностью очарованной его обаянием.
Когда пароход прибыл в Гавану, пары, составившиеся в пути, веселым гуртом выкатились на улицы и рассыпались по пляжам и игорным домам знойной кубинской столицы. Герберт устроил так, чтобы сестры вместе с ним колесили по городу на специально нанятой пролетке. Были и совместные походы в варьете, и рестораны, и цветы с подарками. Разумеется, все за счет Герберта. Всю поездку эта троица фактически не разлучалась. Само собой, на обратном пути они так же неразлучно сидели за капитанским столиком. Герберт неизменно устраивался посередине и уделял неотступное внимание Моне. По возвращении в семье Лефковиц только и разговоров было, что о перспективном женихе Моны. Так что когда Герберт официально представился и стал испрашивать родительского благословения на предмет отношений с Джейн, все были просто сражены.
