Добравшись наконец до отеля, он поднялся к себе в номер и на подходе вздрогнул от неожиданности, чуть не наступив на чистильщика обуви, спящего в нише возле двери. Макс знал, что здесь существует традиция, дошедшая еще от англичан колониальных времен. Постояльцы оставляют снаружи у двери свою обувь, чтобы к утру она была надраена. Сам Макс никогда не задумывался, где и каким образом будут чиститься его ботинки.
Он извинился перед чистильщиком за то, что нарушил его сон. Тот в ответ лишь спросил насчет обуви и получил ее. Войдя в номер, Макс отключился, едва коснувшись головой подушки. Тем не менее среди ночи он почему-то проснулся и обнаружил, что его тело свободно плавает над кроватью. Мысль о том, что это сон, не подтвердилась, когда он рукой нащупал под собой матрас.
Он парил в воздухе без всякой опоры, за счет странной левитации.
Тут его кто-то неожиданно взял за руку. В общих чертах это был человек, только более легкий и какой-то текучий. Вскоре проглянули черты лица. Пришелец был вполне различим, но как бы полупрозрачен.
— Не бойся, — послышался его голос. — Я йог. Меня послал Гупта. Ему понравилась ваша нынешняя беседа, и он хочет, чтобы я показал тебе то, о чем он говорил. Если хочешь, мы можем отправиться в любое место во Вселенной. Куда бы ты хотел попасть?
— На Луну, — ничего другого не придумав, брякнул Макс.
В какое-то мгновение, разом лишившись гравитации, его облегченное тело вознеслось на Луну — да-да, тело именно в физическом смысле, только несказанно легкое. Макс сохранял все свои очертания, способность мыслить, говорить и наблюдать, но в измерении, совершенно лишенном веса.
Пыльный и какой-то жидкий простор Луны был серым, безжизненным и почти прозрачным. Ощущение собственной невесомости наталкивало путешественника на мысль, что так недолго и провалиться куда-нибудь в самые недра спутника Земли.
Спустя какое-то время йог снова подал голос:
— Куда еще?
Все еще толком не опомнившись, Макс тем не менее отозвался:
— Давай на планету с кольцами.
В мгновение ока Макс очутился в месте с таким ярким оранжевым колоритом, какого он раньше и представить не мог. На Земле видеть подобное ему не доводилось. Оттенок оказался столь насыщенным, а ощущение — до того реальным, что усомниться в подлинности происходящего было невозможно. Именно явь, а не сон!..
Эту потрясающую оранжевость он созерцал, казалось, несколько часов кряду, когда в голове вновь ожил голос йога:
— Куда еще?
