Да, Аластер понимал, что быть вместе с эльфом у него не получится, ведь тот просто не захочет связывать свою судьбы с убийцей, но постоянным любовником оставить вполне мог. А у мужчины появится еще одна жажда, помимо жажды крови.
Оборотень внимательно наблюдал за молчаливым другом, давая ему переварить собственные эмоции. Бэрси заметил, как взгляд этой и без того не особо живой рыбы погрустнел еще больше. Нужно принять меры, а то уйдет Ламиа в себя, и поминай как звали.
— Слушай, а не влюбился ли ты, часом? — довольно протянул тот.
Аластер вернулся к реальности, непонимающе хлопая глазами в попытках осознать, что ляпнул этот смертник. Смысл постепенно дошел до разума, и лицо вампира вытянулось, подавая сигнал оборотню.
— Тебе конец! — зашипел Аластер, вскакивая с кресла.
Бэрси кинул в липового врага статуэтку, заставляя его замяться на секунду и поймать фарфоровую фигурку. Оборотень выпрыгнул из кресла и сиганул в окно, давая тем самым себе фору.
— Да порази твою шерсть плешь, заложи серой уши, да укуси тебя пчела в нос! — выкрикивал Ламиа проклятья, в погоне за радостным волком, который всегда умел отвлечь его от надуманных проблем.
Аукцион прошел более шумно, нежели обычно. Бесчисленное количество богачей и их поручителей бились за право обладать шедевром. Никто не сомневался, что произведение Ламиа поразит читателя гаммой красок и эмоций, заставит владельцев прекрасного творения трепетать только от обладания им. Сам вампир предпочитал не присутствовать на акции по продаже книг, в которые он вкладывал частицу себя, в основном самую жестокую и беспощадную, перенося жажду в чистый переплет.
Уровень ажиотажа побил все рекорды, а виной тому стала статья об оформлении книги. За несколько дней до торгов стало известно, какие обложку и бумагу использовал Аластер, какой тушью писал. Самое интересное, что название было выведено при помощи пера и крови. Человеческой. Остался ли жив бедолага, или умер — неизвестно. Загадка подогрела интерес покупателей похлеще пряного алкоголя. Борьба за каждый из шестидесяти шести экземпляров говорила о ценности рукописей.
На самом деле, все оказалось куда прозаичнее. В один из дождливых вечеров, когда Аластер валялся на коленях у Мика и размышлял над смыслом существования, вращая в руках безликий экземпляр своей рукописи, парень заинтересовался томиком. Ламиа бесстрастно пожал плечами, передал парню предмет, прикрыв глаза, и улегся поудобнее. Несколько часов они провели в молчании. К привычной какофонии звуков прибавился новый: шуршание переворачиваемых страниц.
