Согласился злобный Перун, принял подношение, но все ж молнию, что приготовил для удара, не развеял. Метнул вполсилы и скрылся в тучах.
Трахнула молния по камню и скользнула яркой змейкой в воду. С той поры стоит валун с трещиной — чтобы люди помнили в веках силу Перунову.
Люди силу идола не только запомнили, но и незамедлительно ею воспользовались. В рассеченный камень сверху вбили колья и соорудили поверх валуна площадку. От нее построили два настила. Один поднимался вверх до самого тына, а другой спускался отлого к реке. Летом жители поселка по мосткам спешили к лодкам ловить рыбу, а зимой с замерзшей реки поднимались к поселку…
Щек шагал еще по середине реки, а кобыла, прекрасно знавшая дорожку, почуяв близкий хлев, уже резво затопала по заснеженному настилу. Одностворчатые ворота отворились, навстречу лошади вышел брат Щека Светя. Он слегка провел ладонью по спине лошадки и глянул на реку. «Кого еще посылать за дровами, как не Щека?» — подумал он, хозяйским взглядом окидывая проскрипевшие к лабазу дровни. Щек поднимался по настилу, подбирая упавшие с саней несколько полешков.
— Да, наворотил — так наворотил! — улыбнулся Светя. — Вырешку не жалко?
— Не выреха у нас, брат, а сущий бык!
Оба довольны. Рады сегодняшнему дню.
— Ну что, не видно там зверья окаянного? — спросил Светя, подразумевая под «зверьем» объявившихся на той стороне печенегов. Дней десять, как прошла весть, что зашевелились на Днепре орды поганых кочевников.
— Нет там никого, к нам они не сунутся. Уж сколько лет до нас перестали доходить.
— Дойдут, не дойдут — неизвестно. Осторожны будем — так и не дойдут.
— Послушай, брат, переедем ближе к киевскому войску и сторожиться не станем? — внушительно предложил Щек.
— Народ твердит, что в последние годы сидят зверюги на порогах днепровских и озоруют. Так что и в Киевщине теперь неспокойно. Будем тут настороже.
— Волков бояться — в лес не ходить. А уж никто и не ходит… — намекнул на свою единоличную смелость Щек. — Погоди: сами волками станем — от тиши от такой, а братья-сестры наши — волчатами!
— Все ж лучше, чем псовым мясом для княжьей угоды…
Братья — на правах старших — верховодили в семье. После смерти отца Светя остался за главного, но Щек, как он думал, вряд ли был моложе Свети и в спорах старался иметь последнее слово. Согласно вековому укладу земли их, все обязанности были четко распределены, и особых свар между мужчинами не происходило. Помимо прочего все же решающее слово оставалось за Светей. Сказав его, Светя поддерживал порядок в умах домашних.
